Силий обернулся к людям, которые еще завтракали, устроившись на отлогом склоне.

– Ладно, хорош заправляться. Встаем, путь неблизкий.

Преторианцы завтракали неподалеку от тракта, когда на нем появилась пара верховых гонцов с севера. Натянув поводья, они придержали коней перед Хищником, который заступил им дорогу, маша рукой, чтобы те остановились. Спешившись, оба всадника отсалютовали центуриону. Испещренный шрамами офицер вернул приветствие и знаком пригласил к костру.

– Я – Рапакс, сотник из Четвертой когорты преторианской гвардии, а это мои люди. Мы двигаемся на север, преследуя беглого изменника, который скрывается от имперского правосудия, и любые сведения могут оказаться нам полезны. Давайте, присаживайтесь, переведите дух и заодно расскажите, что вам известно. А уж мы в долгу не останемся, вот и еда, берите, не стесняйтесь…

Солдаты раздвинули круг, чтобы вновь прибывшие могли погреться у огня, и те благодарно кивнули в ответ. Один из гонцов задержал взгляд на лошадях, что были привязаны к деревцам, окружавшим поляну. Хищник передал каждому по ломтю хлеба, согретому близостью костра.

– Так вы, значит, доставляете сводки с севера?

Старший из гонцов кивнул и заговорил с набитым ртом:

– Да, центурион, мы пару дней назад разбили мятежников. Ворвались к ним в становище, накромсали кучу сельговов, но вот вениконы удрали, так что сейчас мы за ними охотимся. Они укрылись в Трех Вершинах…

Откровенное недоумение, отразившееся на физиономии преторианского сотника, заставило гонца пояснить:

– Ну, так крепость называется, милях в пятнадцати отсюда. Мятежники ее разграбили и сожгли по пути на юг. Кстати, они похитили одного из наших офицеров, и он что-то такое им под пытками сказал. Что именно, неясно, но мы решили чуток отойти, чисто для видимости, чтобы выманить их из форта. Наш трибун считает, что синеносые по какой-то причине нацелились на когорту ауксилиев.

Эксцинг вскинул голову и с любопытством уставился на кавалериста.

– Когорта ауксилиев? У меня двоюродный брат в такой служит, обороняет Вал. Как же она называется-то… Что-то такое на букву «тэ»…

– Тунгры? Так это и есть та самая когорта.

Фрументарий наморщил лоб, разыгрывая задумчивость.

– Тунгры, тунгры… Нет, вроде не то. Может, на букву «вэ»? Ну да не суть важно. Вы, получается, с донесением к наместнику, я верно понял?

Старший гонец горделиво кивнул, а его напарник потянулся к поясу в поисках какой-то вещицы.

– Да, к вечеру будем в Шумной Лощине и передадим сообщение тамошним нарочным, а уж те доставят его наместнику. «Восьмитысячная дружина варваров заняла Три Вершины, в ближайшее время ожидаем их выдвижения на север, предположительно для перехвата тунгров, направленных освобождать Динпаладир».

Младший гонец удрученно помотал головой, явно потерпев неудачу в поисках, после чего обратился к своему товарищу:

– Должно быть, в наседельнике оставил. Минуточку…

Эксцинг прищурился.

– Динпаладир?

Гонец охотно пояснил:

– Это на местном наречии. А переводится что-то вроде «Крепость из тысяч копий».

Эксцинг поднял брови.

– Ихняя вотадинская столица. Тунграм дали кое-кого из наших ребят и послали на север, освобождать Динпаладир от сельговов, хотя с какой стати вениконам понадобилось совать туда свой нос, ума не прило…

Хищник насквозь пробил кинжалом глотку гонца и, пружиной вскочив на ноги, бросил руку к поясу, где висел второй нож, в то время как младший гонец уже бегом преодолел последние шаги, прыжком вскочил в седло и ударил лошадь каблуками. Замахнувшись, Хищник на долю секунды придержал у виска тонкую полоску железа – и метнул ее, закрутив в полете. Сверкнул полированный металл, вонзился в шею галопирующего всадника, тот покачнулся от боли, но каким-то чудом удержался в седле и через пару секунд уже скрылся вдали, во весь опор несясь по мощеной дороге. Хищник только головой покачал, глядя ему вслед, после чего обернулся к окаменевшим от изумления гвардейцам:

– Ладно, выпускайте ее!

Эксцинг поднялся. Ошеломление, вызванное убийством кавалериста, сходило на нет, однако лоб фрументария изрезали морщины недоумения:

– Я тут сижу, понимаешь, веду культурную беседу с человеком, который о нашей маленькой тайне ни сном ни духом, – и тут здрасьте вам! Он берет и режет его как свинью, после чего начинает швыряться столовыми приборами! Могу я узнать, какая муха тебя укусила?

Хищник выдернул кинжал из горла убитого и обтер лезвие о чужую тунику.

– Все верно, этот тип и впрямь был полный пентюх, зато его напарник сообразил-таки, что к чему. Ты обратил внимание, с каким видом он рылся якобы в поисках чего-то такого? Повод себе придумал, лишь бы отойти к своей лошади… Да я тоже хорош, едва не проворонил. В самый последний момент заметил, как он на наших коней пялится. Точнее сказать, на одного конкретного коня. На котором вот она сидит, – и Хищник показал на Фелицию, которая под конвоем преторианца выходила из-за деревьев. – Он, кстати, его сразу заприметил, когда они еще у костра не уселись. Я-то было решил, мол, чего тут такого особенного, кавалерист как-никак, лошадьми интересуется… Но он и на обратном пути туда же посмотрел. Внима-а-ательно так… Тут я и понял, что ничего он на самом деле не забыл, а просто искал предлог, чтобы удрать, а напарник пускай сам как-нибудь выпутывается.

Эксцинг помрачнел.

– Хочешь сказать, что он узнал коня докторши и сумел сложить два и два? В таком случае у нас появилась новая головная боль.

Преторианец отмахнулся.

– Вряд ли. Я ему шею пробил, он и пяти миль не продержится, сдохнет от потери крови. А отсюда до Шумной Лощины совершенно пустой тракт, ни одного подразделения из крепости не высылали. Да и как их вышлешь, когда местные шутники к югу от Вала вон какие игрища затеяли… Нет-нет, наша тайна по-прежнему в безопасности; он совершенно точно истечет кровью да и свалится где-нибудь на обочине. Ну а нам пора бы прикинуть, как разыскать ту Копейную крепость, о которой наш мертвый друг столь охотно разглагольствовал.

Эксцинг кивнул.

– Думаю, как раз этот тракт и выведет нас прямиком к Трем Вершинам. А уж там кто-нибудь да подскажет…

Дубн гнал людей на север форсированным маршем, чтобы с каждым новым днем за спиной солдат оставалось не меньше тридцати миль – но при этом они все же продолжали держаться на ногах. После привала, пока солдаты надевали снаряжение, он объяснил им причину такой спешки:

– Мой хороший друг, офицер, был несправедливо обвинен в измене, а служит он в когорте, которая сейчас где-то там, к северу от Вала. Должно быть, они теперь охотятся на последних сельговов, раз уж ихнюю дружину недавно разбили в пух и прах. Так вот, его женщина была докторшей в лазарете Шумной Лощины, и пара неких центурионов прямиком из Рима возьми да захвати ее в заложники. Думаю, затеяли использовать ее как приманку. Сначала друга моего прикончат – его, кстати, зовут Марк, – потом ее. Ну а я ему много чем обязан, не говоря уже про мой центурионский гребень и вот этот витис.