Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эллинэ подошла и тихо прикоснулась к нему рукой:
– Пойдем, Андрей.
Комков резко повернулся и обхватил ее за плечи. Он хотел сказать ей, что ему страшно видеть, как она временами превращается в холодного монстра, что он боится того, что может произойти на этом проклятом балу, что ласковая улыбка Элизабет доводит его до дрожи в коленках, что он не хочет встречаться с Великой Матерью. Он многое хотел ей сказать, но ничего не сказал, потому что увидел в ее глазах отражение своих страхов. Он просто поцеловал ее в губы. Крепко и нежно. И прижал к себе, зарывшись лицом в ее черные волосы.
– Нам пора, Андрей… Нам пора, – проговорила она.
… Андрей переоделся в чистую черную одежду.
– На тебе должны быть мои цвета, – пояснила выбор Эллинэ. – Здесь все имеет свое значение.
Сама она тоже переоделась: сменила свой облегающий черный комбинезон на длинное, черное же, платье.
– Это твои покои? – спросил Андрей оглядываясь.
– Нет, – ответила Госпожа, возясь с молнией на спине. – Слушай, помоги…
Комков подошел и, не удержавшись, провел языком по загорелой полоске кожи ее спины.
– На это нет времени, – с сожалением произнесла она. – Просто застегни до конца эту проклятую молнию.
Прическу она делать не стала. Взяв его за руку, быстро повела Комкова по коридорам, комнатам, залам. В Гостевом зале, где их должна была ждать Великая Мать, служанки с лицами живых манекенов накрывали на стол. Самой Матери еще не было.
– А что, народу к завтраку ожидается много? – тихо спросил Комков.
– Не знаю, – ответила Эллинэ. Голос ее звучал тревожно.
И тут что-то изменилось в зале. Волосы на загривке Комкова встали дыбом. Он повернулся, невольно сделав шаг в сторону, и вскинул руки, словно готовясь отразить нападение.
Женщина, стоявшая в дверях, странным образом походила и на Эллинэ, и на Элизабет. Хотя нет, поправил себя Андрей, это они, ее дочери, унаследовали ее черты. Вот только волосы ее горели ярким красным золотом. И ростом она была несколько ниже: видимо, ее девочки взяли стать отца. На вид ей нельзя было дать больше двадцати пяти лет. И от нее веяло стылым могильным холодом. Забыв об этикетах и правилах, Комков стоял и смотрел в это холодное лицо. Эллинэ что-то зло шептала ему и пихала в бок, но Андрей не реагировал. Он наконец догадался опустить поднятые для защиты руки, но продолжал сумрачно исподлобья сверлить взглядом Великую Мать.
– Оставь его, Элли. Ему проще отрубить ноги, чем заставить его встать на колени.
Голос у Матери был холоден, как и весь ее облик, и так же завораживающе прекрасен. Она посмотрела на служанок, и те словно растворились в воздухе.
– Ты тоже пока иди, Элли. Я хочу пообщаться с твоим… молодым человеком наедине.
Эллинэ больно сжала на прощание его руку и ушла, опустив голову. И вот тогда Комкову стало по-настоящему страшно.
Великая Мать подошла к ближайшему креслу. Комков, выйдя из ступора, догадался помочь ей присесть.
– Не надо изображать провинившегося ученика, садись. – Мать указала ему на кресло напротив. – Ты нашел? – спросила она с улыбкой, когда Комков выполнил ее приказание.
– Что нашел? – не понял тот.
– Ты готовился к схватке, мальчик, словно перепуганный щенок. И всерьез искал, куда укусить. Нашел куда? – пояснила Мать.
– Нет, ваше… – Он замялся, не зная, как ее именовать.
– Меня зовут Илла. Не надо титулов. – Великая Мать шутливо махнула рукой.
– Вы действительно напугали меня, Илла, – признался Комков. – Это было инстинктивно, я прошу прощения. Кажется, я нарушил этикет…
– Да, – снова широко улыбнулась Мать. – Самую малость.
– Я готов понести наказание. То, которое вы назначите.
Илла наклонилась к нему – этот жест напомнил Андрею Элизабет, – и улыбка ее стала похожа на оскал черепа:
– Наказание за нарушение этикета одно – смерть! Ты готов?
Комков понимал, что она не шутит насчет наказания смертью. Но в то же время он отчетливо понимал, что никакие мольбы не помогут, если она в самом деле решит предать его казни. У нее кусок льда в груди. А значит, стоит ли терять лицо?
– Готов, – как мог твердо сказал Комков и прямо посмотрел ей в глаза.
Великая Мать усмехнулась и откинулась в кресле.
– Налей мне вина, солдат. Себе тоже – ненавижу пить одна.
Комкову пришлось встать: кувшин с вином стоял на другом конце стола. Она следила за ним, он чувствовал прикосновение ее холодного оценивающего взгляда.
– Ты вовсе не похож на Астона, – сказала она, когда он вернулся на место и протянул ей бокал с густым красным вином. – Элизабет ошиблась… Но в другом она права: ты – нежалеющий убийца…
Астон – отец Эллинэ и Элизабет, понял Комков. Он промолчал. Его слов и не требовалось. Бокалы соприкоснулись с легким звоном. Вино чуть горчило на вкус.
– Элли было отчего бояться за тебя. – Илла глядела уже без улыбки. – Я приказала умертвить двух ее предыдущих игрушек. Один из них был никчемным хлюпиком, которого она пощадила во время Игры, а потом, по странной прихоти, сделала своим первым мужчиной. Он не подходил Темной Богине – это было видно невооруженным взглядом. Он умер тихо, мне даже было немного жаль его… Другой… Другой был великолепным ублюдком, который быстро смекнул, что к чему. Сладкая, беззаботная жизнь на острове, красивая женщина в постели. Чего еще желать? Но мне он не понравился, я раскусила его сразу. Никчемная пустышка, присосавшаяся к моей девочке… Пришлось отправить его в последний полет. – Мать заговорщицки подмигнула Андрею и тихо рассмеялась. – Как он умолял! Обмуслякал мне все туфли, я их потом выбросила в утилизатор… А Элли обиделась и долго со мною не разговаривала.
Мать знаком показала: опустевшие бокалы неплохо бы наполнить. Андрей порадовался, что догадался захватить с собой кувшин. В голове у него слегка шумело. То ли от легшего на виски крепкого вина, то ли от осознания того, что прямо сейчас его, кажется, не убьют.
– Ты слеплен из другого теста, – продолжила свой монолог Великая Мать после того, как они пригубили вино. – Ты убийца. Солдат. Если тебя немного улучшить – идеальная пара для моей Темной девочки. И кроме того, любишь ее. А она любит тебя. Поэтому ты до сих пор жив и к черту этикет. Но все-таки больше не проверяй моего терпения на этот счет, ладно?
Андрей торопливо закивал:
– Да, конечно, ваше… Илла!
Лицо Великой Матери стало задумчивым.
– Элли нашла свою настоящую Любовь, и я рада за нее… Но Элизабет… Она может довести до безумия любого мужчину, а сама холодна как лед. Случалось, она скармливала шоссам свою игрушку наутро после первой ночи. И она всегда завидовала Элли. Она хочет тебя, солдат. Потому что ты сейчас – самое ценное, что есть у ее сестры. Берегись!