– Похоже на то, – согласился Антон. – Ника – Арсеника. Даже привыкать не придется…

И Ника вдруг поняла, почему мама так упорно именовала ее Верой. Созвучие не нравилось. Хотя вряд ли нужно было винить в этом именно дочь. Называла бы сразу Олей – и никаких проблем.

– Что дальше?

Вопрос Антона вернул ее к проблеме сегодняшнего дня.

Ожидания снова не совпали с реальностью. Правда, Ника сама точно не знала, чего ждала. Как это вообще происходит… у взрослых людей?

И спросить не у кого.

– М-м… – Она походила вокруг могилы из стороны в сторону. Отважно сунула руку в урну, захватила в пригоршню гадких камней, которые дома всегда вызывали необъяснимое омерзение.

Сквозь пальцы обратно в урну заструился мелкий песок.

– Похоже, имя не сработало, – произнесла она неуверенно.

– Может, срок годности истек?

– Смешно.

Ника в очередной раз обошла памятник.

– Я здесь, я пришла, – сказала она, чувствуя себя при этом невероятно глупо. Нащупала в кармане свернутую трубочкой тетрадь со стихами. Раскрыла на случайной странице, зашептала. При Князеве застеснялась декламировать громче: – «Твое имя – в многоточиях, в чьих-то строчках – вместе с прочими. Между мною, тобой и ночью – жирный прочерк».

Обернувшись, переглянулась с Антоном, который смотрел в тетрадь из-за ее спины и тоже читал.

Продолжили вместе: «Даже если тебе захочется наши “позже” сменить на “срочно”, между мною, тобой и ночью – выстрел. В точку».

Помолчали немного. Делили мысли на двоих. По-прежнему ничего не происходило.

– «Сердце – автоматной очередью», – снова заговорила Ника.

– «Ты – нарочно, а я – нарочито…» – подхватил Антон.

– «Но между мною, тобой и ночью: «Ты же хочешь?» – закончила она своим обычным голосом, без интонаций поэта-самоучки. – Надо же… Как будто про меня написано.

– Ты просто слышишь то, что хочешь слышать. На этом строится вся ваша девчачья поэзия. Я и сам так могу. Ща, погоди… – Он нахмурил лоб и зашевелил губами. Тоже, что ли, решил сымпровизировать пару четверостиший?

– Взял и все испортил! – притворно рассердилась Ника. Шлепнула ему по плечу тетрадью, но потом, словно одумавшись, прижала ее к груди и нежно погладила обложку. – Не обижайся, моя хорошая. Просто кто-то здесь ничегошеньки не смыслит в поэзии.

Стало ясно, что ждать больше нечего. Гипотетическая вторая Никина душа не поднимется над своим последним приютом белесым облачком и не станет вселяться в новое тело, как в ужастиках, втягиваясь через рот и уши. Попросту говоря, Ника не чувствовала ничего необычного.

– Ладно, пошли отсюда, – сказала она, когда окончательно уверилась, что и не почувствует. – Не сработало.

Даже расстроилась. В глубине души успела смириться с тем, что станет такой же, как Игни. Можно сказать, хотела этого.

– Слушай, а как это вообще происходит? Вот у тебя вторая душа с рождения. Ты всегда об этом знал?

Они возвращались к станции. Надеялись, если повезет, успеть на ближайшую электричку.

– Ну что ты, нет, конечно, – охотно принялся рассказывать Антон. – До семи лет я вообще ничем не отличался от других детей. Да и в семь во мне тоже не угадывался будущий пациент психушки… Я просто начал ходить во сне.

– А мне кошмары снились, – заметила Ника.

– В общем, это какой-то переломный возраст. Но Игни еще не существовал отдельно. Насколько я понимаю – и Наставник говорит так же, – вторым душам нужно время, чтобы… выучиться, что ли. Получить знания о мире, в котором им предстоит выживать. Он как бы ходил в школу вместе со мной. И только через несколько лет, в период… М-м… Э-э…

– Полового созревания? – подсказала Ника, удивившись, что Антона может смутить разговор на подобные темы.

– В общем, да. В это самое время я стал отчетливо видеть Игни другим человеком. Он продолжал учиться, но теперь уже не только со мной. Учиться убивать он продолжал, короче…

Вошли в скрипучий, изрисованный граффити вагон. Створки дверей сомкнулись с жутким грохотом. Прокуренный тамбур. Вместо мягких сидений – деревянные скамьи. Но выбирать не приходилось.

– Если бы этот Виктор поинтересовался моим мнением, – продолжал Антон, – я сказал бы, что его затея с переданным долгом – полная чушь. Даже если бы Игни отдал тех Есми не за меня, а за него, он все равно перестал бы существовать. Его девушка проснулась бы, а он бы исчез навсегда. Потому что физические тела вторых душ – это не подарок изнанки, а ее аванс. Так объясняла Наставник. Вторые души телесны до тех пор, пока возвращают долг. Ну… Просто если бы две души ютились в одном теле, оно долго бы не протянуло, сама понимаешь. Ни днем, ни ночью не знало бы покоя. Но тот, кто не рождался, живым не станет. И я не верю, что эту систему можно просто взять и обвести вокруг пальца такими уловками, как подаренный долг.

Нике хотелось еще немного поговорить об Игни, но пока она размышляла, как непринужденно перевести на него разговор, Антон погрузился в созерцание берез, полей и полустанков за окном. Ника, от нечего делать, тоже.

– Провожу тебя, а потом за вещами – и снова на вокзал, – поделился планами Князев. – Нужно же с чего-то начинать. Деньги у меня пока есть. Попробую немного поработать в дороге. Не люблю этого делать, но… Ник, ты меня вообще слушаешь? Ника-Арсеника!

Ника замерла от неожиданности.

– Как ты меня назвал?

– Арсеника, – повторил Антон как ни в чем не бывало. – Красиво же. Тебе подходит.

Всю оставшуюся поездку оба хранили молчание.

* * *

– Я… Всю жизнь…

Очередная тарелка отправилась в свой недалекий и недолгий полет.

– …потратила на то, чтобы ее…

Блюдце. Звон разбитого стекла, только на полтона выше.

– …уберечь!

Целый аккорд. Несколько чашек, железная миска. На общем фоне вилки рассыпались почти беззвучно.

– А она взяла и одним днем все перечеркнула. Нравится? Довольна теперь?

Посуда в зоне досягаемости закончилась. Мама переводила дух.

– Это все из-за неживого, так?

– Мам, но ведь ничего не случилось, – в очередной раз повторила Ника. Собственно, эта фраза и составляла весь ее арсенал в заранее проигранной словесной дуэли. – Я – это по-прежнему я.

– Случится, – выдохнула Ангелина Власовна и вдруг тяжело опустилась на стул. Обмахнулась полотенцем, прижала руку к сердцу. – Форточку открой. Воздуха не хватает…

– Я сейчас! – Ника взобралась коленями на подоконник, выдернула верхнюю створку, спрыгнула на пол. – Может быть, таблетки? Скажи какие, я принесу!

– Спасибо… Принесла… Уже… Что смогла…