– Хорошо. Я вас не понимаю, но – хорошо.

– Сухов, я сейчас сделаю очень важные признания. Которые повторю завтра в вашем кабинете, трезвым и в таком же присутствии вашей замечательной Ванги. Усекли? Договорились?!

– Говорите, – Сухов посмотрел на напарницу, но та не сводила глаз с экрана телефона.

– Только сперва предварительные замечания. Чтобы уж сразу внести ясность. Я не зря спросил у вас про числа. И дело не в том, что во все эти дни у меня есть алиби, которые вы, скорее всего, уже проверили…

– Проверили, – подтвердил Сухов.

– Только это ничего не меняет, – возразил Форель. – Я ведь писатель, и могу предположить самые дикие вещи и допустить всё что угодно. Похлеще вас, Сухов. Поэтому просто сверим часы: видеоролик убийства снят тридцать первого марта, вам его прислали первого апреля. Верно?

– Совершенно точно.

– То, что вы назвали «бабой из секс-шопа», эта дешёвая инсталляция, – тремя днями раньше, а именно, двадцать седьмого марта.

– И здесь правильно.

– Отлично, фиксируем. Вот вам мои признания: то, что снято на ролике, полностью совпадает с сюжетом главы моего нового романа. О чём вы, видимо, уже догадались.

– К сожалению…

Форель невесело усмехнулся.

– Совпадает в мельчайших подробностях, Сухов, а не в деталях, понимаете? Глава даже так и называется – «Две свечи». Название, которое, как я считал, было обнародовано сегодня впервые на выставке. Ванга, что вы молчите?!

– Пытаюсь вас слушать, – как можно мягче сказала она. – И это правда… дикость какая-то.

– Невероятно, да? Прежде мы имели дело с последователем, даже если привязывать его к моему тексту. Но одновременные действия… Только это ещё не всё. Есть кое-что похуже.

Форель замолчал. Сухов собирался что-то сказать, но теперь Ванга положила ему ладонь на руку, почти как Ольга, склонилась низко к телефону и тихо произнесла:

– Мы вас слушаем.

– Похоже, надо мне ещё выпить… Это я не могу объяснить даже себе, как ни крути. Уже не одновременные действия, даже если предположить, что у кого-то есть доступ к рукописи… Ничего не выходит.

Теперь Ванга левой рукой сжала ладонь Сухова, а указательный палец правой поднесла к своим губам.

– Когда вы сбежали, с вашими, уж простите, ментовскими штучками, играми, добрыми и злыми следователями, я выпил и прикинул все варианты. Понимаете, я всегда прячу рукопись и чего только не думал, даже о компьютерном шпионаже, даже о сраных телепатах… Не сходится.

– Вы имеете в виду синхронность с текстом?

– Вы ведь уже поняли, Ванга, вы очень сообразительны. Похуже.

– Хотите сказать…

– Да, совершенно верно. Не сходится вот что: двадцать седьмого марта, когда вам доставили резиновую дуру, главы «Две свечи» еще не существовало и в помине. Я даже не знал, как она будет называться. Работал над ней, но закончил только двадцать девятого к вечеру, ближе к пяти, и название всплыло само, когда я уже поставил точку.

– Вы… уверены в этом?

Форель засмеялся, потом стало слышно, как он что-то налил себе и выпил одним глотком.

– Сухов… это в жизни у меня всё наперекосяк, с текстом я – педант. У меня числа проставлены. А иногда и время. Как, мать его, объяснить такое, а? А ведь нужно ещё время на подготовку, чтобы провернуть такое… с этой резиновой дурой… Да и квартиру найти. Напечатать вам записку на лазерном принтере. Что там ещё?! Как?! Может, напьёмся и вместе объясним?! Я… один, боюсь, не справлюсь.

– Двадцать девятого, – повторил Сухов, словно только что сейчас осознал. – Ну, а если черновики?

– Нет никаких черновиков.

– Простите, не лезу в вашу кухню…

– Да не в этом дело, – кисло сказал Форель. – Я ведь от руки пишу. А потом сам набираю, уже с первой правкой. Вот и весь черновик. Я бы мог вас обманывать, Сухов, даже в этой ситуации был бы рад, но как я себя-то обману?! У меня ведь число стоит.

– Ну а если кто-то из домашних… простите, я об утечке только…

– Я живу один. И уж чтобы с этим не оставалось вопросов, Ванга, даже если допустить о моих близких самые чудовищные вещи…

– Не хотели вас обидеть.

– Знаю. Но нам надо найти выход. Так вот: на сегодня написано и набрано только три главы, последняя и есть «Две свечи». Кроме меня текст прочитал – не знает о существовании рукописи, а прочитал, – только один человек. Ольга. Куратор выставки. И случилось это после первого апреля, поверьте. И уж точно после двадцать седьмого марта. Я не знаю, чего вы там себе надумали, но даже мой издатель получил первую часть текста только сегодня. Но повторяю: если допустить самые дикие вещи о моём окружении, в том числе утечку, – это в лучшем случае объясняло бы синхронность событий, но никак не опережение. Ну как, Сухов, у меня были основания напиться в лоскуты?

– Это… правда дикость какая-то.

– Что происходит, а, Сухов? – горько спросил Форель.

Ванга написала что-то на своём телефоне, протянула Сухову, он прочитал: «Не говори ему об Ольге и издателе». Кивнул.

– Мне бы прочитать вашу рукопись, – попросила Ванга. – Разумеется, на условиях конфиденциальности.

– Конечно, – просто сказал Форель. – Завтра всё будет. Думаете там чего-то найти? Хорошо бы…

– Уже сегодня, – сказал Сухов.

– Да, правда, уже пятница, – удивилась Ванга.

– Тринадцатое, – добавил Форель. Усмехнулся: – Даже здесь бред какой-то… Как в дешёвом ужастике. Бред и трэш, пока вас не коснётся. Всё бред и трэш…

– Понимаю, – сказал Сухов.

– Думаете? Простите, вряд ли: придуманный вами персонаж не отрубает сейчас людям головы.

Ванга снова взяла Сухова за руку, но он всё равно сказал:

– И это я понимаю. Понимаю вас — такое даже представить трудно.

– Угу. А вот мне пришлось… Ну вот, я вам выложил всё. Что называется, на стол. И как мне дальше быть? Как дальше писать?!

– Где вы сейчас находитесь? – вдруг спросил Сухов. – Мы могли бы приехать.

– Завтра, Сухов, – горько усмехнулся Форель. – Позвоню и приеду. А сейчас пойду и ещё выпью. Чтоб уж точно не видеть никаких снов.

Он пришёл поздно, и хотя мне не терпелось узнать, как прошла выставка, я сделала вид, что сплю. Немножко обиделась, что не взяли с собой на открытие. И на него, и на Вангу. Надеялась, что они бы смогли подружиться с Форелью. Тем более, учитывая, что всё продолжается. Смогли бы помочь друг другу. Глупо, наверное, но такая у меня была мечта.

Открыл дверь моей спальни и немного посмотрел, как я сплю. Я хотела было повернуться и почувствовала, что он опять мрачный. И опять выпил. Нормального разговора не получится. Ладно, утро вечера мудренее.