Оттерикс наконец отступает и, подпрыгнув, взмывает в воздух, словно нож прорезав крону деревьев. Затем огромная птица уносится в сторону гнезда.

Когда она исчезает из виду, мы с Сореном обмениваемся взглядами.

Внезапно меня осеняет мысль, что из нас получилась отличная команда. Мы без слов понимаем друг друга во время сражения. Инстинктивно двигаемся в унисон. Когда мы орудуем топорами плечом к плечу, никто и ничто не способно нас остановить.

Сорен обессиленно опирается на ближайшее дерево.

– Ты ранена.

– Поправлюсь. Нужно вернуться за наплечными мешками.

– А перо?

– Я его подобрала. – Парень выдыхает с облегчением. Я же отвожу взгляд. – Скажи, зачем тебе понадобилось воспарять под облака? Хотел прогуляться по макушкам деревьев? – я понимаю, что уже кричу.

– Если бы я не держал веревки, то оттерикс бы напал на тебя. Я не знал, что еще предпринять.

– Напал бы на меня? – переспрашиваю я недоверчиво. – Сорен, я – такой же воин, как и ты. Мы могли бы вместе сражаться с птицей на поверхности. Как поступили только что!

– Я не подумал об этом!

– Я же уже просила тебя начать думать о себе! Твоя безопасность не менее важна, чем чья-то еще!

Он делает шаг ко мне, хватает за подбородок и заставляет посмотреть на него.

– Для меня твоя безопасность – гораздо важнее. Мое главное желание – уберечь тебя от всех опасностей. И я всегда буду поступать в соответствии с этим желанием. Пожалуйста, не сердись на меня за это.

Я сглатываю. Как там Айрик говорил? Сложно злиться на Сорена, ведь его преданность не знает границ.

– Не смей больше меня так пугать, – произношу я.

Воин наклоняется и целует меня.

– Постараюсь. Спасибо за неоценимую помощь.

А затем Сорен подхватывает меня и прижимает к груди, до того как я успеваю запротестовать.

– Что ты делаешь? – восклицаю я.

– Ты ранена. Я тебя понесу.

– Мои ноги в порядке, – ворчу я, пытаясь вывернуться из объятий.

– Сделай мне приятно и прекрати вертеться. Позволь помочь тебе.

– Я запачкаю кровью твою одежду.

– Мне все равно.

И он заглушает мое следующее возражение еще одним поцелуем.

Сорен несет меня окружным путем, так как не желает очередного столкновения с гигантской птицей. Все это время я протестую, но в глубине души получаю огромное удовольствие. Мне нравится его сила и ощущение безопасности в надежных руках.

Когда мы находим оставленные вещи, он опускает меня и отрывает от запасной рубахи подол, чтобы перевязать мою руку. Чуть позднее нужно будет найти ручей и промыть рану. А может, и зашить. Однако мы оба не слишком умело обращаемся с иглой. Айрик больше подходит для подобной задачи.

Что с того? Шрамом больше, шрамом меньше…

У меня уже есть отметины, нанесенные богом. И хайгозухом. И горной пумой. А теперь еще и оттериксом. Зато каждый шрам напоминает о том, что я выжила.

И стала воином Лихоземья.

* * *

Мы добираемся до места предыдущей ночевки и решаем сделать привал, так как оба вымотаны до предела. До заката еще далеко, поэтому Сорен разводит костер, лишь бы не сидеть без дела. Готовить нам нечего, да и ночная прохлада пока не успела наступить, но я рада этому нелогичному поступку. Потрескивание дров в огне непонятным образом кажется успокаивающим и напоминает про очаг в моей спальне. Про ночи, когда Иррения тайком прокрадывалась в мою комнату и мы болтали часами напролет – о событиях прошедшего дня, о профессиональных тяготах, о будущем и сокровенных на-деждах.

Теперь же я не знаю, что ждет меня завтра. И сколько я вообще проживу. Но сейчас меня переполняет надежда, как никогда ранее.

Сорен держит небесно-голубое перо одной рукой, а другой перебирает мягкий пух. Взгляд же его прикован к языкам пламени. Я наблюдаю за напарником с другой стороны костра. Парень необычайно молчалив. Мне отчаянно интересно узнать, о чем он так задумался, но держу свое любопытство при себе.

– Айрик был прав, – наконец роняет друг. – Я совершенно не чувствую разницы. Казалось бы, я добыл перо оттерикса, но кому и что я этим доказал? Разве я не должен снова чувствовать близость рая Рексасены?

Наступает моя очередь задумчиво уставиться на игру огня.

– Недавно я начала подозревать, что маттугр – воля не божественная, а людская. Традиция, обычай.

– Знаю, нужно радоваться возможности вернуться домой, но просто не могу не думать о всех тех людях, которые потеряли жизни в погоне за выполнением бессмысленного задания. Сколько наших деревенских умерли лишь потому, что оказались в Лихоземье в одиночестве, изгнанные своими же родными?

Я поднимаюсь на ноги, обхожу костер кругом и опускаюсь на колени перед Сореном.

– Мы не можем изменить того, что уже произошло, но я изменю существующий порядок вещей! Когда я стану правителем в Серавине, то постараюсь сделать для деревни все возможное! Надеюсь, этого будет достаточно, чтобы и в других селениях все наладилось…

Сорен убирает перо в мешок и притягивает меня к себе. Я кладу голову ему на плечо.

– Найдется ли подле тебя место и для меня? – тихо и неуверенно спрашивает он. – Найдется ли время на меня, пока ты будешь занята всеми задуманными переменами?

Я улыбаюсь про себя.

– Теперь ты можешь вернуться домой и выбрать любую девушку из своей деревни. Я больше не единственный твой вариант. Ты больше не обязан уделять все внимание лишь одной пассии.

Сорен обнимает меня за плечи и поворачивает так, чтобы иметь возможность взглянуть мне в глаза. Я вижу, что он собирается запротестовать, но тут замечает выражение на моем лице.

– Да ты издеваешься!

Я лишь киваю.

Тогда он наклоняется совсем близко и шепчет на ухо:

– Возможно, ты и не являешься теперь моим единственным вариантом, но и из тысячи я выберу лишь тебя. Мою отважную воительницу.

– Говорит беспомощный воин.

– Есть ли шанс, что ты когда-нибудь перестанешь припоминать мне тех зирапторов?

– Ни единого.

Он неожиданно нежно целует меня в лоб. Этот поцелуй отличается от поцелуя в губы, когда я чувствовала его желание и страсть. Сейчас же я ощущаю себя любимой. Будто я – бесценный дар.

Губы Сорена ненадолго задерживаются на лбу, затем скользят по векам, щекам, уголкам рта. Его поцелуи слаще меда. Медленные, легкие, идеальные.