– Болел, – вздохнул Павел. – С женой немного не так было…

– Бабы во всем виноваты, – поддержал его второй пилот. – Моя тоже постоянно ворчит. А чего не хватает? Денег, конечно, не миллионы, но все-таки…

– Здравствуйте, мальчики! – В кабину вошла стройная рыжеволосая стюардесса.

– Вот на каких жениться надо, – улыбнулся штурман.

* * *

– Все нормально, – услышала Захра голос Луизы в трубке. – Хаджи может вернуться.

– И как ты себе это представляешь? В квартире труп мужа, и вдруг появится посторонний…

– Он может поехать на дачу.

– Он останется с нами! – отрезала Захра и отключила телефон.

Саратов

– Вот и все, – улыбаясь, проговорил русобородый мужчина. – Теперь вами будут заниматься другие. Счастливо! – кивнул он.

– Черт возьми, – вдыхая воздух, воскликнул Иван, – а здесь все по-другому – и воздух, и запах! В общем, все! Соскучился я по Руси… – Присев, он сорвал ромашку. – А там таких нет. Любит, не любит… – Рассмеявшись, начал обрывать лепестки.

Валерий молча смотрел на него и думал: «А ведь он может сломаться в самый последний момент».

– Пошли, нас ждут. – Валерий кивнул на стоявшего возле красной «Таврии» длинноволосого крепкого парня.

– Чех, – посмотрев в ту сторону, сказал Иван. – Всю Россию заполонили. Скоро русских совсем не останется.

– Да ты сам говорил, – улыбнулся Валерий, – что в тебе много разной крови намешано…

– Я много чего говорил, – вздохнул Иван. – Да ты не волнуйся, я просто сказал то, что почувствовал. И сделаю то, что нужно, мне плевать на все красоты нашей необъятной родины. Я не хочу вдыхать этот воздух в прогулочном дворике для пожизненно осужденных. Я сам напросился в группу Басаева. Жесткий мужик… А крови пролили мы море и еще лужицу. Я отрезал себе все концы. Когда узнал, что меня разыскивают, понял, что подвиг во славу России не совершу. И тогда начал делать все, чтоб не было мне жизни в России. Не надо думать, что я скис, увидев ромашку и почувствовав запах родины. Запах крови для меня привычнее, – улыбнулся он.

– Хотелось бы в это верить, – вздохнул Валерий. – Я последние годы жил ради этого. Я ненавижу выступающих по телевизору депутатов, политиков, бизнесменов. Готов стрелять коммунистов. Из-за них погиб мой отец. Его заставили выстрелить себе в висок, а он всегда верно служил своей родине… Ну, хватит об этом, пошли, чех уже нервничать начал.

Москва

– Ну вот и все, – снимая с лица бороду и усы, усмехнулся Абу Саид. – Теперь разгладить шрам, и сотрудник саудовской нефтяной компании пропал в России. В этой стране может случиться всякое. Да и хватятся не сразу, и я все успею сделать. – Он отошел от зеркала. – Скоро приедет Шарафутдин, – сев в кресло, он пультом включил телевизор, – и расскажет, какие чувства были у Крылова и Соколова после того, как они ступили на землю России. Я полностью доверяю Соколову, его можно понять. Чувство мести, смешанное с обидой, толкает его на это. А вот Крылов… Он может передумать в самый последний момент. Хотя, когда я узнал о них, сомнений у меня не было. Оба здорово испачканы в крови своих земляков в Ичкерии, особенно Крылов. К тому же он случайно, в ресторанном застолье, убил старшего по званию. Если бы не его идиотская мечта – любым способом войти в историю, – я не обратил бы на него особого внимания. Да и время уже поджимало. Сколько осталось этим двоим, один Аллах ведает… – Он провел ладонями по лицу. – Я сделаю то, что хочу, устрою праздник Москве. Седьмого сентября не только Москва, но и весь мир содрогнется от ужаса. – Достав пузырек с какой-то жидкостью, он начал смывать глубокий шрам на левой щеке. – Номер оплачен до конца сентября, виза у меня тоже до того времени, но все произойдет гораздо раньше.

Его губы искривила улыбка. Глаза блеснули ненавистью. Подойдя к зеркалу, он тщательно протер лицо.

– Слава Аллаху, – стоя на коленях, проговорил Турок, – скоро все начнется. Слава Аллаху и его пророку на земле Ваххабу! – Он отвесил низкий поклон.

«Да, – глядя на него, думала Тамара, – сейчас главное не упустить момент, когда все будет готово. Сразу уходить нельзя».

– А мне идет белый цвет, – посмотревшись в зеркало, лукаво улыбнулась она. – Ну что ж, тебе, – она бросила взгляд на сидевшего с журналом Гиви, – тоже придется участвовать во всем. – Тамара взглянула на часы. – Нам пора.

«Наконец-то я увижу этого типа», – подумал грузин.

Снова отвесив низкий поклон и проведя ладонями по щекам, Турок встал.

– Ты все правильно сделал, – сказал по телефону Абу. – Теперь объясни, как там дела? На кого я могу рассчитывать?

– Скорей бы все закончилось, – покачал головой Бурич. – Надоело так жить. Постоянно боюсь ареста. Вроде и все спокойно, нормально, но все-таки страх не отпускает. А тут еще эти приехали. Потом курсанты. И страх вообще за горло намертво взял. Понял, что вот оно, началось. А ты?

– Да что я, – вздохнул сидевший в кресле Туркин. – Дрожу ночами. И знаешь, Богу, наверное, впервые в жизни молиться начал, чтоб обошлось все. Я уж подумывал о том, чтоб с повинной пойти, но как подумаю, что все мое дерьмо всплывет и останутся мои дети с голой задницей… Ведь все заберут. Я помощь финансовую этим самым ваххабитам оказывал. И оружие покупал и переправлял. Ведь думал, что все, уйдет Чечня от России. А у меня корни как-никак чеченские. Вот и обратился к знакомому, тот свел меня с ваххабитами.

– А я жену свою им отдал, – вздохнул Бурич. – Мы в Минеральных Водах отдыхали. Встретил я там знакомого чеченца. По пьяному делу поделился горем: надоела баба моя до не могу. И молодуха готова со мной жить, но баба мешает. А деньги все на нее записаны. Если сдохнет, то буду богат и с женой молодой. А он и говорит – можно организовать похищение и свалить все на чеченцев. Я и клюнул. А оказалось, он сам с ваххабитами заодно. Записали меня на кассету, когда Райку умыкнули. В Москве, когда я делал вид, что горем убит, показали. И сказали – будешь помогать или мы эту кассету в соответствующие органы отправим. Мне, наверное, сразу надо было в органы идти. Но позор какой, да и тюрьмы испугался. Когда спохватился, понял, что посадят, если не навсегда, то живым все одно не выйду. Правда, деньги платили. И все шло вроде как неплохо. Но вот после «Норд-Оста»… Ведь видел я троих чеченцев, которые в группе Бараева этого были. И бабу одну. И на связи был. Тогда и понял, что все. Одно остается – с балкона вниз головой. Но не могу. Постою на балконе и думаю: да все обойдется. Ведь перебьют их всех. А если и возьмут кого, то про меня все равно не скажут. А ты, значит, думаешь, что самолетом будут атаковать?

– Скорее всего, – кивнул Туркин. – Иначе зачем троих ко мне направили?

– Да как же молодой здоровый человек может идти на такое? Ладно там во время войны. А сейчас-то ведь только вроде жить начали. Не пойму я этого никак. О каком-то гипнозе говорят. Но не может загипнотизированный человек пройти на посадку, выждать время, а потом, когда самолет захватят, сесть за управление. А те, кто ему помогает, это же крепкие, здоровые, умеющие драться и убивать голыми руками люди. Им-то чего не живется?