Филиппа прекратила созерцать качающиеся розы и опустила взгляд на свою мать. Девушка почти не сводила с нее взора, порой со смутным стыдом осознавая себя чем-то вроде новой надсмотрщицы. Мэри с наслаждением нюхала огненно-красный цветок, нежно взяв его в руки. Большинство любителей закрывают глаза, вдыхая запах, но эта женщина распахивала их пошире. Она предельно сосредоточилась, так что лицевые мышцы напряглись до боли, и стояла с отрешенным видом, недвижнее статуи, не замечая вокруг ничего, кроме розы в ладони.

Тут-то девушка и увидала незнакомца. Он вышел на тропу приозерного склона — невысокий седоволосый очкарик в обществе молодой слепой женщины и собаки-поводыря с кофейного цвета шерстью. Взгляды пересеклись, и губы Филиппы, лениво наслаждавшейся теплым солнечным днем, сами собой расплылись в улыбке.

Результат был весьма неожиданным. Мужчина остолбенел, расширив глаза от недоверчивого ужаса, потом круто развернулся и, подхватив спутницу под локоть, чуть ли не силой повлек ее прочь.

Дочь Мэри Дактон в голос расхохоталась. Не такой уж страшненький этот простофиля, чтобы ни единая девушка не улыбалась ему, хотя бы случайно. Или он принял ее за соблазнительницу, укрывшуюся в ароматных розовых зарослях?.. Филиппа проводила чудную парочку взглядом. Интересно, какие у них отношения — отца с дочкой? И как он теперь объяснит свое поведение? А может… Неужели они где-то виделись? В уме возникло что-то неотчетливое… Хотя, конечно, такое лицо трудно запомнить. И все-таки чувство смутного узнавания почему-то ее рассердило. Девушка уставилась в книгу, решительно выбросив чужака из головы.

— В чем дело? Что случилось? — испуганно промолвила Вайолет Хэдли. — С вами все в порядке?

Наверное, он слишком резко сжал ее локоть. Или же спутница уловила запах волнения и животного страха? Говорят, слепые наделены особым чутьем. Скейс намеренно сбавил шаг.

— Простите. Просто заметил кое-кого со своей бывшей работы. Не хотел заводить беседу.

Девушка молчала. Должно быть, решила, что Норман стесняется показаться с ней перед знакомым человеком. Скейс поспешил прибавить:

— Я всегда его недолюбливал. Надоеда еще тот, вечно лез не в свои дела — ну, вы знаете, как это бывает. Прилипнет, потом не отвяжешься.

— Похоже, он сделал вам очень больно, — мягко сказала Вайолет.

— Да нет. Не так уж… Просто… Я-то надеялся благополучно обо всем забыть, а тут он… Знаете, на этой клумбе такие красивые желтые розы. Непременно разыщу табличку и скажу вам, как они называются.

— Я знаю, — произнесла она. — «Сияние летнего солнца». Мужчине стоило большого труда взять себя в руки. Его мутило от досады. Убийца и дочь были вместе. Уже поворачивая, он заметил Мэри Дактон, склонившуюся над розовым кустом. Наконец-то Скейс нашел их — однако прежде связал себе руки. А ведь лучшей возможности нельзя и представить. Мог бы подобно девице занять скамью неподалеку и греться на солнышке, посматривая в их сторону одним глазом. В парке к вечеру становится все многолюднее. Ну а когда соберутся домой — нет ничего проще, нежели преследовать в подобной толпе, с его-то заурядной внешностью. В крайнем случае легко прибегнуть к помощи бинокля. Ими здесь многие пользуются. Отдыхающим нравится наблюдать за редкими видами водяных птиц. Время, место, удача были на его стороне — а он упустил их!

Поначалу Скейс даже подумывал оставить спутницу на скамье и скрыться, сочинив какую-нибудь отговорку, но тут же устыдился этой мысли. В конце концов, им обоим возвращаться в ту же гостиницу. Девушка будет ждать объяснений, и что он скажет? Мало того — Филиппа Пэлфри его увидела. Улыбнулась ему. И возможно, вспомнит при встрече.

Эта ее улыбка, при всей своей непосредственности, искренности, чистом, лишенном сексуального призыва дружелюбии, устрашила мужчину, ибо слишком уж походила на приглашение разделить с ней блаженство теплого дня, благоухание роз, телесную радость жизни. «Все мы люди и наслаждаемся одним и тем же», — как бы говорила она. Скейса вообще коробили подобные проявления человечности, тем более не ждал он их от дочери убийцы. Да, но вправду ли все так просто? Безмолвно шагая обратно в гостиницу, Норман силился подробно воскресить в памяти минуту, когда он наткнулся на взгляд Филиппы и в ужасе повернул прочь. Ведь он не обманулся? Девчонка улыбалась от удовольствия, и только… Не могла же она узнать мужчину, проникнуть в его замыслы? Лишь сумасшедший прочел бы в уголках этих растянутых губ согласие заговорщицы, разделенную тайну.

Одно верно: для Вайолет день оказался испорчен. А как хорошо все начиналось. Девушке понравился обед, и в парке им было весело. Норман вдруг понял, что ему легко с ней общаться. Миг — и мимолетное счастье разбито. Даже Арабика понуро плетется сзади с опущенным хвостом. Зато будет урок: отныне придется нести свое бремя в одиночку. Любая попытка вторгнуться в мир обычной взаимности, проявить заботу о ком-то и получить добрый ответ может стать роковой оплошностью. Пока не достигнута цель, расслабляться рано.

И вот наконец во вторник тридцать первого августа миссис Пэлфри вывела его на след. Утром Норман, как обычно, сидел у окошка, направив бинокль на двери шестьдесят восьмого дома. Хозяйка появилась на пороге как положено, в четверть десятого. Скейс отметил время по наручным часам. Хотя это не играло особой роли, мужчина привык запоминать каждое событие с точностью до минуты, словно вжился в образ книжного шпика. Что-то в наружности женщины заставило его насторожиться. Во-первых, наблюдатель не увидел ни продуктовой сетки, ни тележки для тяжелых товаров, только нелепую дамскую сумку гигантских размеров. Место привычного кардигана занял желтовато-коричневый пиджак непонятного покроя, чуть более длинный, чем требовала мода. Голову миссис Пэлфри окутывала бело-голубая шаль; при этом погода стояла теплая, и ветер еле слышно гудел за окном. Очевидно, женщина боялась испортить прическу. Но удивительнее всего были коричневые перчатки, придававшие странному наряду налет элегантности. Они-то и убедили мужчину, что это не простой будничный выход.

Не долго думая Норман схватил рюкзак и ринулся на улицу. Женщина опередила его всего на пятьдесят ярдов. Шагая за ней через мост Эклстон, Скейс начал волноваться, как бы дамочка не уехала на такси, но потом с облегчением увидел, как она сворачивает в подземку. Мужчина в панике зашарил по карманам, ожидая очереди за билетами, наконец отыскал два десятипенсовика, сунул их в автомат и просочился за хозяйкой шестьдесят восьмого дома через ограждение. На эскалаторе он держался как можно ближе, боясь, что беглянка сядет в уходящий поезд, однако, на свое счастье, еще не успев сойти со ступеней, услышал мерный удаляющийся гул. Следующая электричка подошла довольно быстро, и вагон был наполовину пустым. Норман занял место у самой двери, на расстоянии от миссис Пэлфри. А та напряженно сидела, пожирая глазами рекламные плакаты перед собой, уронив руки в перчатках на плотно сомкнутые колени. Вид у нее был крайне озабоченный и тревожный. Точно у человека, собирающегося с духом перед неприятным допросом или опасной операцией. Так по крайней мере почудилось мужчине, хотя, возможно, у него просто разыгралось воображение.