– Кстати, о ведьмовстве… – сказала Летиция, с мастерством прирожденной председательницы переводя разговор в нужное ей русло. – Я решила, что должна обсудить с тобой вопрос твоего участия в Испытаниях.

– Неужели?

– Тебе… хм… не кажется несправедливым по отношению к другим ведьмам, что год за годом победа достается тебе?

Матушка Ветровоск посмотрела сначала на пол, затем на потолок.

– Не кажется, – ответила она наконец. – Потому что я лучше всех.

– Тебе не кажется, что это немного огорчает других участниц?

И вновь поиск ответа от пола до потолка.

– Нет.

– Но, вступая в состязания, они заранее уверены, что обречены на провал.

– Как и я.

– Но… разве ты…

– Ты не поняла. Я тоже вступаю в состязания, будучи уверенной, что им не победить, – сухо ответила матушка. – А они должны браться за дело с уверенностью, что победы не видать мне. Неудивительно, что они постоянно проигрывают – с таким-то настроем.

– Твое присутствие их несколько расхолаживает.

Матушка посмотрела на Летицию с удивлением.

– А что плохого в том, что они борются за второе место? – осведомилась она.

Летиция азартно бросилась в атаку.

– Мы надеялись убедить тебя, Эсме, согласиться на почетную должность. Ты сможешь произнести небольшую вдохновляющую речь, вручить награды и, возможно… хм… войти в состав судейства.

– Там будет судейство? – удивилась матушка. – Но у нас никогда не было судей. Обычно все и так видели, кто побеждает.

– Это верно, – подтвердила нянюшка, вспомнив, чем раз или два завершились Испытания. Матушка Ветровоск всегда побеждала, хм… крайне убедительно. – Истинная правда.

– Это может стать очень красивым жестом, – продолжала Летиция.

– А кто решил, что должны быть судьи? – поинтересовалась матушка.

– Э-э… комитет… то есть… ну… нас собралось несколько человек. Для того, чтобы управлять процессом…

– Понятненько, – сказала матушка. – Значит, и флажки будут?

– В смысле?

– Вы там все завесите гирляндами из маленьких флажков? Небось еще и яблоки на палочках станете продавать?

– Какие-то украшения должны быть…

– Правильно. Костер-то хоть будет, я надеюсь?

– Конечно. Изящный и вполне безопасный.

– Ну конечно. Все пройдет миленько и безопасненько, – сказала матушка.

Госпожа Увертка выдохнула с заметным облегчением.

– Ну вот, все и уладилось, – сказала она.

– Правда?

– Мне показалось, что мы договорились…

– Неужели? Серьезно? – Матушка взяла кочергу и яростно потыкала ею в горящие дрова. – Я над этим поразмыслю.

– Матушка Ветровоск, можно я скажу откровенно? – спросила вдруг Летиция.

Кочерга замерла на полпути.

– Ну?

– Времена меняются, ты ведь знаешь. Кажется, я поняла, почему ты считаешь нужным обращаться с другими заносчиво и грубо. Однако я разговариваю с тобой как с подругой. Поверь, тебе весьма полегчает, если ты смягчишься и станешь чуть более милой – как наша сестра Гита, например.

Улыбка нянюшки Ягг превратилась в каменную маску, но Летиция будто ничего не замечала.

– Похоже, все ведьмы на пятьдесят миль в округе трепещут перед тобой, – продолжила она. – Осмелюсь заметить, ты действительно обладаешь кое-какими впечатляющими навыками, но чтобы быть ведьмой в наше время, необязательно слыть старой брюзгой и стращать людей. Я говорю это совершенно по-дружески…

– Будете уходить, закройте за собой дверь, – перебила матушка.

Намек был ясен. Нянюшка Ягг поспешно поднялась.

– Полагаю, мы могли бы обсудить… – запротестовала Летиция.

– Я провожу вас до дорожки, – поспешно проговорила нянюшка, выволакивая трех ведьм из-за стола.

– Гита! – раздался вдруг голос матушки, когда вся компания подошла к двери.

– Что, Эсме?

– Проводишь их и вернешься.

– Да, Эсме.

И нянюшка побежала догонять троицу, шествовавшую по тропинке.

Походку Летиции нянюшка определила для себя как «нарочитую». Было бы неправильно судить о ней по отвисшим щекам, не в меру встрепанным волосам и глупой привычке размахивать руками во время беседы. Так или иначе, но она ведьма. А стоит поскрести любую ведьму, как ты увидишь… ведьму, которую поскреб на свою беду.

– Крайне неприятная особа, – проворковала Летиция. Но это было воркование крупной хищной птицы.

– Тут ты, конечно, права, – сказала нянюшка. – Хотя…

– Давно пора сбить с нее спесь!

– Ну-у…

– Она ужасно с тобой обращается, госпожа Ягг. С замужней женщиной преклонных лет!

На миг глаза нянюшки сузились.

– Такой уж у нее характер, – сказала она.

– Довольно отвратительный и склочный характер!

– Ну да, – откликнулась нянюшка. – Характеры бывают разные. Но видишь ли…

– Гита, подкинешь что-нибудь для праздничного стола? – быстро вмешалась мамаша Бивис.

– Пожалуй, пожертвую пару бутылочек, – ответила нянюшка. Гнев ее несколько поутих.

– О, домашнее винцо? – обрадовалась Летиция. – Как славно!

– Да, что-то вроде вина. Кстати, вот и дорожка, – сказала нянюшка. – А я пока… вернусь и пожелаю ей спокойной ночи…

– Прискорбно видеть, как ты пляшешь под ее дудку, – поджала губы Летиция. – Это унизительно.

– Да. Наверное. Но что поделать – такая уж я привязчивая. Доброй ночи.

Вернувшись в домик матушки Ветровоск, нянюшка застала ее стоящей посреди кухни с руками, скрещенными на груди, и выражением лица, напоминавшим о незаправленной кровати. Одна нога выбивала на полу дробь.

– Она выскочила замуж за волшебника, – фыркнула матушка, едва подруга переступила порог. – Только не говори мне, что в этом нет ничего такого.

– Волшебники имеют право жениться, ты же знаешь. Достаточно сдать посох и остроконечную шляпу. Нет такого закона, который запрещал бы им женитьбу, если они отказались от колдовства. Иначе считается, что они женаты на своей работе.

– Думаю, быть женатым на ней – та еще работенка, – кисло ухмыльнулась матушка.

– Много ли нынче намариновала? – поинтересовалась нянюшка, сменив тему.

Выражение лица матушки навело ее на мысли об уксусе.

– Весь лук пожрала мушка.

– Какое несчастье! Ты ведь так любишь лук.