Перед ноющими глазами ярко вспыхнул клинок костяного кинжала. Прежде чем Ульдиссиан успел хоть чем-то ответить, Ратма негромко запел.

Кинжал засиял еще ярче, окончательно ослепив. Что, если Ульдиссиана все это время водили за нос? Может, Ратма привел его сюда по приказу Лилит, чтобы та напоследок поглумилась над ним, а после прикончила?

Однако после непродолжительной слепоты зрение не только вернулось, но и сделалось совершенно нормальным… чего самому Ульдиссиану, при всех его силах, добиться не удалось. Теперь он видел все вокруг так хорошо, что смог обратно повернуться спиной к туннелю.

Увиденное заставило замереть на месте.

В сравнении с этим подземельем первая пещера выглядела совсем небольшой. Пол уходил вниз на невероятную глубину, а своды словно бы достигали самого неба. Ульдиссиан с Ратмой стояли на широком древнем помосте, вытесанном в скале. Выступавший вперед на полдюжины ярдов, по углам помост расходился в стороны. Только тут Ульдиссиану и сделалось ясно: кабы крылатым тварям удалось оттеснить его подальше вправо, лететь бы ему вниз, навстречу неминуемой гибели.

Помост окаймляла невысокая каменная ограда, а по углам ее украшали сооружения вроде маленьких ступенчатых пирамид. Над каждой из пирамид тускло мерцал крохотный огонек, едва заметный на фоне необъятного подземелья.

Цвет стен пещеры живо напоминал сердце, окропленное свежей кровью. Однако глазеть по сторонам времени не оставалось: теперь все внимание без остатка следовало обратить на то, что хранилось в этих стенах.

Чудо это напомнило Ульдиссиану кристаллические образования, которые он еще мальчишкой не раз находил в небольших пещерах возле родной деревни. Правда ему не попадались такие, чтобы достигали в высоту более ста футов, – а то и двух с лишком, ибо основание этого терялось где-то внизу, в глубине. Друзу составляли с полдюжины монолитов, торчавших из нее в самые разные стороны. Не в пример памятным с детства кристаллам, от этой громадины веяло некой суровостью: слишком уж угрожающе выступали вперед ее зубья, слишком уж устрашающим казался ее багровый цвет.

Каждая грань исполинской грозди кристаллов щетинилась тысячами кристаллов помельче. Из глубины ее исходило не только сияние, едва не выжегшее Ульдиссиану глаза: в самой ее середине мерно вспыхивали разноцветные молнии. Испускаемый огромным кристаллом свет мало того, что озарял подземный зал – в котором свободно могло поместиться хоть двадцать Серамов с окрестными землями – от края до края, но и словно бы сочился сквозь камень стен наружу.

С каждой вспышкой молнии скопление кристаллов словно бы раздувалось и опадало, и, видя это, Ульдиссиан, наконец, понял, откуда берутся звуки «дыхания». Тут сверху снова раздался оглушительный звон бьющегося стекла. Подняв взгляд, Ульдиссиан обнаружил над собой беспорядочно кружащие в воздухе кристаллы поменьше (иными словами, всего вдвое-втрое уступающие большому кристаллу в величине). Резкий звон сопровождал столкновение пары из этих камней. Осколки брызнули в стороны… и тут же вновь устремились друг к дружке, соединяясь в новые многогранники.

Все это Ульдиссиан разглядел в считаные секунды. Затем его внимание отвлекло от поразительного кристалла куда более насущное, куда более жуткое зрелище. Из-под потолка, с четырех сторон, к нему неслись четыре крылатые фурии с головами, отдаленно напоминавшими собачьи, но начисто лишенными шерсти. В пастях чудовищ хищно сверкали клыки, уши их были широки и длинны, тупые морды заканчивались приплюснутым носом с ноздрями невероятной величины. Единственное, чего не хватало их головам – это глаз, или хоть углублений в том месте, где положено быть глазам. Казалось, этой деталью тот, кто их сотворил, пренебрег нарочно.

Вполне возможно, последнее было не так уж далеко от истины. Зачем глаза обитателям пещер, во тьме которых только волшебство Ратмы и позволяло Ульдиссиану хоть что-нибудь видеть? От громадных ушей да ноздрей, способных услышать, унюхать и указать путь к вошедшему, здесь больше толку.

Размах крыльев каждой из ужасающих тварей превышал шесть футов, и крылья те, подобно крыльям летучих мышей, которых они отчасти напоминали с виду, служили им также руками. Вот только когти этих уродин, не в пример летучим мышам, были длиннее Ульдиссиановой ладони и бритвенно-остры, так что любой, пусть хоть один нанесенный ими удар наверняка оставит на теле зияющую рану угрожающей глубины.

Ульдиссиан сложил пальцы горстью, и в ладони его засиял синевой шар магической силы. Этим-то шаром он и запустил в ближайшее из страшилищ.

Лазоревое сияние окутало цель… и рассеялось, словно клуб дыма. Крылатая фурия замотала башкой, оглушенная, но в остальном не пострадавшая. И уж точно не обращенная, согласно намерениям Ульдиссиана, в пепел.

Изумленный сей неудачей, он едва не промешкал с восстановлением щита. Однако вновь сотворенный щит оказался куда слабее обычного. Под ударами трех, а чуть погодя уже четырех противников, Ульдиссиан вмиг взмок от пота.

Естественно, объяснение всем этим странностям последовало от Ратмы. Похоже, его просторный плащ защищал от ударов не хуже, чем Ульдиссианов щит.

– Здесь твои силы подавлены! – прокричал сын Лилит, отражавший атаки врага в некотором отдалении. – Таково воздействие кристалла! Что бы ты ни замышлял, сосредоточься как можно лучше!

Обругав спутника, не предупредившего об этом прежде, чем оба переступили порог, Ульдиссиан целиком сосредоточился на защите. Между тем на подмогу четырем причудливым тварям подоспели еще три, и каждая норовила разорвать человека в клочья. Ульдиссиану удалось рассмотреть, что тел у тварей, можно считать, не имеется, если не принимать в расчет иссохшие остатки туловищ да нечто вроде недоразвитых задних лап. По сути, эти создания состояли из крыльев и головы. На миг ему стало интересно, нужна ли им пища… однако он тут же решил, что спокойно проживет и без ответа на сей вопрос.

Вражьи челюсти щелкали у самого носа – порой куда ближе, чем хотелось бы. Велев себе, несмотря на неистовство нападающих, успокоиться, Ульдиссиан призадумался. Как же их одолеть? Удар, замышлявшийся как смертоносный, завершился позорным провалом. Выбирать следующий надлежало с особой опаской: ведь во время ответной атаки ослабнет защита. Если хоть одна из тварей дотянется до него когтем, долго ему не продержаться, несмотря на все способности к самоисцелению.

Но время шло, а ничего, кроме одного слегка измененного старого трюка, в голову не приходило. Собравшись с духом, Ульдиссиан сделал глубокий вдох… и свистнул.

Сам он – и Ратма, хотелось бы надеяться, тоже – услышал одну-единственную громкую, протяжную ноту. Не сомневаясь, что огромный кристалл снова сведет на нет все его потуги, сын Диомеда вложил в свист всю волю, какую только осмелился, а может, и того больше. Перепончатое крыло мазнуло по плечу…

Но в следующий же миг, едва вражьи когти коснулись руки, крылатые фурии, окружавшие Ульдиссиана, все как одна испустили леденящий кровь визг, шарахнулись прочь, закружились над головой, словно разом повредившись в уме. Две из них столкнулись, но вместо того, чтобы попросту разлететься в стороны, принялись рвать друг дружку с той же яростью, с какой нападали на человека. Еще одна с лету врезалась в стену пещеры – и раз, и другой, и третий, пока, наконец, не рухнула на пол.