В свою очередь, «простой» народ на протяжении всего XVIII века пытался восстановить статус-кво и вернуть себе те права, которых его лишили. Подтверждением этому служат многочисленные восстания, сотрясавшие Российскую империю с правления Петра I по царствование Екатерины II: Астраханское, Булавина, Пугачева, рабочие бунты в Москве, Липецке, Воронеже, на Урале.

Романовы оказались между молотом дворянского властолюбия и наковальней народного гнева. В этих условиях Николай I, пушками отстояв свою власть на Сенатской площади в декабре 1825 года, попытался «подморозить» страну, сохранив шаткое социальное равновесие с помощью «сильной руки».

Но, как написал автор оригинальной исторической гипотезы о циклах Фибоначчи Евгений Львов, «В наши дни уже много забылось из той далёкой брежневской эпохи и по сравнению с современным укладом жизни воспринимается в розовом цвете. Но, чтобы лучше ощутить все её особенности вспомним высказывание одного известного российского историка: «…поставил себе задачей ничего не переменять, не вводить ничего нового в основаниях, а только поддерживать существующий порядок, восполнять пробелы, чинить обнаружившиеся ветхости с помощью практического законодательства и все это делать без всякого участия общества, даже с подавлением общественной самостоятельности, одними правительственными средствами; но он не снял с очереди тех жгучих вопросов, которые были поставлены, и, кажется, понимал их жгучесть еще сильнее, чем его предшественник…».

Для многих в начале этой фразы можно уверенно поставить Брежнева Л. И. и смело использовать её для описания периода т. н. застоя. Однако в реальности это высказывание принадлежит историку Ключевскому В. О., относится к царствованию Николая I и на этом примере однозначно проявляется общность и полное подобие исторических эпох».[239]

Однако внешнеполитическое доминирование при внутреннем расколе общества и искусственном сдерживании производительных сил привело к тому, что Российская империя оказалась лицом к лицу с враждебной Европой и только благодаря героизму русского народа смогла устоять в военном противостоянии с коалицией Англии, Франции, Сардинии и Турции. Атаки Запада не преследовали цель тотального уничтожения России, серия атак на Балтике, Соловках, Камчатке и, кончено, осада Севастополя были призваны показать слабость русского «колосса», унизить его и вышвырнуть из числа «великих держав», лишить союзников и влияния в Европе. Частично это удалось. (Кстати, сейчас перед Россией стоит та же опасность: объединенная Европа готовит атаку на российские анклавы в Крыму, Прибалтике и Приднестровье, чтобы лишить ее внешнеполитического авторитета и союзников.[240])

Окончание Крымской войны совпало со смертью императора: как утверждают, Николай I, уже больной гриппом, 9 февраля 1855 г. намеренно вышел на смотр маршевых батальонов в одном мундире, без шинели – в 23-градусный мороз… Личный врач воскликнул ему вслед: «Государь, это хуже чем смерть, это самоубийство!» Здоровье царя после самоубийственной прогулки по морозу ухудшилось, а 14 февраля пришло донесение из Крыма: русские войска потерпели поражение под Евпаторией. Это стало для Николая Павловича последним ударом, и 18 февраля царь скончался.

Политика «подмораживания» и «железной руки» скончалась в 1855 г. вместе с государем. Обычно в таких случаях говорят штампом: «настало время реформ». Но это время настало гораздо раньше, и теперь вечно опаздывающая власть должна была поторопиться, чтобы спасти страну. Перед ней стояла задача преодолеть культурно-социальный раскол в обществе и создать условия для модернизации политической и экономической жизни России.

Крепостное право – величайшая несправедливость и причина смертельного раскола в российском обществе. Это, разумеется, понимали правящие круги Российской империи. Александр II, выступая 30 марта 1856 г. перед московскими губернскими и уездными предводителями дворянства, заявил: «Слухи носятся, что я хочу дать свободу крестьянам; это несправедливо, – и Вы можете сказать это всем направо и налево; но чувство, враждебное между крестьянами и их помещиками, к несчастью, существует, и от этого было уже несколько случаев неповиновения помещикам. Я убеждён, что рано или поздно мы должны к этому прийти. Я думаю, что и вы одного мнения со мной; следовательно, гораздо лучше, чтобы это произошло свыше, нежели снизу».

Классическую революционную ситуацию, описанную В. И. Лениным словами «верхи не могут, а низы не желают», власти попытались разрешить «свыше». Менее чем через год после данных императором заверений о несправедливости слухов об освобождении крепостных, 3 января 1857 г. начал работу Секретный комитет «по обсуждению мер для устройства быта помещичьих крестьян». Этим эвфемизмом правительство пыталось закамуфлировать свои намерения, дабы хоть как-то оттянуть момент перехода к решительным действиям. Чтобы не будировать правящий класс, предполагалось даже ограничиться «смягчением» положения крепостных крестьян, и лишь в неопределенном будущем перейти к их освобождению.

Состав комиссии, обсуждавшей реформу, отлично показывает, с кем именно власть пыталась установить консенсус, и, следовательно, кого она признавала «гражданским обществом», с которым следует обсуждать важнейшие изменения в жизни страны: подготовка крестьянского вопроса была поручена крупным землевладельцам, таким как В. Н. Панин, М. Н. Муравьев, председатель Секретного комитета по помещичьим крестьянам, а в прошлом руководитель III Отделения (тогдашней политической полиции – жандармерии) А. Ф. Орлов и др.

Отличным примером их настроений может служить деятельность графа В. Н. Панина, владельца подмосковной усадьбы Марфино, который, будучи членом Секретного, а затем и Главного комитетов по крестьянскому вопросу, прилагал все усилия, чтобы затормозить освобождение крепостных и настолько опасался крестьянского бунта при проведении реформы в жизнь, что призывал правительство ввести по всей стране военное положение. Стоит отметить, что граф Панин был убеждённым противником отмены телесных наказаний для крестьян до такой степени, что принятие Государственным Советом закона об уничтожении телесных наказаний стало поводом для его отставки.

Присутствие подобных представителей правящей элиты в Комитете во многом предопределило результаты реформы, и даже наличие среди них либералов вроде Н. А. Милютина с его прекраснодушными мечтами об упразднении крепостного права в Росси не помешало им провести реформу в своих интересах, но в ущерб интересам всего российского общества в целом.

Несмотря на желание императора и правительства спустить дело освобождения крепостных «на тормозах», ситуация в обществе была такова, что реформу пришлось не только проводить, но проводить ускоренно и относительно гласно: печатались отчеты заседаний, были учреждены губернские комитеты и редакционные комиссии, в работе комиссий принимали участие эксперты, в том числе и независимые. Учитывались данные статистики, опыт зарубежных стран, проводились экономические расчеты…