продолжал ловить также и на мотыля, чтобы не возвращаться с рыбалки без рыбы. Только следующей зимой я, наконец-то, увидел первую поклевку на безмотылку, а окончательно отказался я от ловли на мотыля только через три года. В очередной раз я как-то рыбачил в Затоне на чертика. Рыбак, у которого я учился ловить на безмотылку, к этому времени уже умер от цирроза печени, слишком много пил, и на безмотылку, кроме меня, практически никто не ловил. Клев был неважный, и рыбаки бродили по всему водоему в поисках рыбы, но поклевки были крайне редкими. Уже под вечер, когда начало смеркаться, я набрел на лунку, с которой вытащил одну за одной шесть плотвичек, весом примерно грамм по сто пятьдесят. Дальше совсем стемнело, и ловить стало невозможно, так как кивок я уже не видел. Я засыпал снегом клевую лунку и ушел домой. Это была удача, я вернулся домой с уловом. До дома от Затона было всего пятьдесят метров, ворота в Затон, где на зимовке стояли корабли речфлота, тогда еще не закрывали, и ходить сюда на рыбалку было одно удовольствие. На следующий день, еще только начало сереть, я уже был на льду. Боялся, чтобы кто ни будь не занял мою клевую лунку. Ведь другие рыбаки вчера могли видеть, что я из этой лунки таскал крупненькую рыбу, и если я опоздаю, то ее точно займут. Когда я зашел на лед, сердце мое сжалось. Опоздал. На месте моей лунки уже сидели два рыбака. Значит кто-то вчера видел, что я ловил здесь рыбу, и меня опередили. Теперь придется опять долго-долго искать рыбу, и неизвестно, удастся ли мне найти ее сегодня. Решил подойти ближе, чтобы посмотреть, кто это такой шустрый занял мою лунку. На льду сидели два незнакомых мне рыбака, не местные. И, слава богу, сидели не на моей лунке, а метрах в трех от нее. На мое счастье, моя лунка была свободной. Я поздоровался с ними, и спросил разрешения пробуриться недалеко от них.

— Да бурись, — сказал один из них, — клева все равно нет.

Я пробурил одну лунку, как раз на вчерашнем месте, и стал ловить. Поскольку клева не было, рыбаки внимательно наблюдали за моими действиями. У меня клева тоже не было. Минут через двадцать, один из рыбаков спросил: «А на что ты ловишь?»

— На чертика, — ответил я.

— Я не про это. Наживка какая? — уточнил свой вопрос рыбак.

— А что, нужна наживка? — сделал я удивленное лицо.

— Конечно нужна! — хором сказали рыбаки. — Дать тебе мотыля?

— Спасибо! Не нужно, — отказался я. — Мне старые рыбаки сказали, что здесь рыба очень голодная, и берет даже на голый крючок.

Рыбаки покатились со смеху, такого придурка им еще не приходилось видеть.

— Тебя обманули, — сказали они, — рыба на голый крючок не клюет.

— Не может быть, — продолжал я косить под дурачка. — Люди они серьезные, опытные рыбаки. Сказали, чтобы я просто шевелил удочкой, и медленно поднимал ее вверх, и рыба будет клевать.

И опять взрыв гомерического хохота. Рыбаки хохотали так, что чуть с ящиков не падали. Через некоторое время они поймали по одному маленькому окушку, размером с мизинец.

— Возьми мотыля, — опять предложили они мне, — и у тебя будет клевать.

— Спасибо! Но я попробую ловить так, как мне советовали, — снова отказался я.

Они на до мной уже даже не смеялись. Им наверняка было понятно, что перед ними полный кретин, который просто не в состоянии здраво соображать и мыслить. А еще через пять минут и у меня произошла первая поклевка. Я тоже вытащил окушка, но побольше, чем у них. Мой был размером больше ладошки.

— Ну вот, и у меня клюнуло, — радостно сообщил я им. — А вы говорили, что на голый крючок клевать не будет. Значит старые рыбаки меня не обманули.

— Дуракам везет, — сказал в ответ один из рыбаков, явно расстроенный моей удачей. — Посмотрим, как у тебя дальше клевать будет!

Минут через десять я вытащил еще одного окуня, по размеру даже большего, чем был первый.

— Смотрите, смотрите, еще один, — радостно закричал я рыбакам.

Они явно были в шоке, уже ничего не говорили, и только смотрели на меня широко открытыми глазами.

— На голый крючок клюет. А вы говорили, что не будет, — продолжал я разыгрывать наивного начинающего рыбака.

А дальше я, с интервалом минут в пять, вытащил еще четыре плотвички, весом от ста пятидесяти до двухсот грамм, для местного водоема очень крупную рыбу. Рыбаки больше ничего на ловили, а только во все глаза смотрели на меня. В их глазах читалось изумление и полное непонимание происходящего. Пришел чудак, дурак-дураком, а такую рыбу ловит. А у них, опытных рыбаков, только два окушка с мизинец, и больше клева нет. Разве так бывает?

— А попробуйте без мотыля ловить, как мне посоветовали, — предложил я им.

Но они были настолько шокированы увиденным, что не в состоянии были мне что-то ответить. Они смотрели на меня и молчали. Я еще с полчаса посидел на этой лунке, но больше и у меня ничего не клевало. Я встал, поблагодарил рыбаков за хорошую компанию, пожелал им хорошего улова, и ушел дальше искать рыбу. Хотел было сознаться, что уже второй год я ловлю только на безмотылку, но, посмотрев на их угрюмые лица, понял, что делать этого не нужно. Пусть лучше думают, что начинающему рыбачку-дурачку просто крупно повезло.

Бультерьер и Муха

Началось все с кошек. Сначала в первом корпусе появился маленький симпатичный рыженький котенок. Он жалобно мяукал, и, судя по всему, искал мамку, так как подходил ко всем людям, входящим в центральный зал корпуса, и прижимался к их ногам, мешая проходу. Некоторые, видя такое чудо природы, наклонялись к котенку и гладили его, при этом он изящно изгибал спинку и радостно мурлыкал. Другие злобно отшвыривали его ногой. Котенок отлетал в сторону на несколько метров, издавая жалобный писк. Жалостливые женщины из кондитерского цеха принесли ему молочка и сливок. Котенок все это скушал, и улегся спать под стенкой зала на бетонном полу. Женщины и тут позаботились о бедном подкидыше, соорудив ему в углу зала спальное место на мешковине. Женщины из куриного цеха не стали отставать, и принесли котенку мясных отходов, образующихся при разделке кур, но котенок видимо был еще слишком маленький, и остался безразличным к мясным деликатесам. Теперь, приезжая на работу, женщины старались угостить котенка чем ни будь вкусненьким, и в его углу постоянно стояло