– Собачка, собачка! – вдруг вполне отчетливо выговорила Эмилия и захлопала в ладоши, выворачиваясь из рук няньки.

Я повернулась в ту сторону: из перелеска с визгом выскочила пегая охотничья собака – бок у нее был весь в крови, – за ней вторая, а там и остальные гурьбой повалили к псарям, перепуганные мало не насмерть! В лесу раздался отчаянный, жалобный предсмертный скулеж, а потом треск – кто-то продирался сквозь кусты – и грозный рев…

– Создатель, что там такое? – пробормотала Аделин, и лицо ее сделалось мертвенно-бледным, когда прямо на Рикардо и Рыжего выскочил громадный кабан.

Твэй встал на дыбы, и я забыла, как дышать, потому что передо мной разворачивалась сцена из той самой роковой охоты, на которой меня не было, и знала я обо всем только по рассказам. Вот сейчас перепуганный Твэй сбросит всадника, и тот, едва поднявшись на ноги, не успеет убраться с пути несущегося во весь опор кабана…

Рыжий всей тяжестью рухнул на холку коня, вынудив того опуститься на все четыре ноги, а потом отскочить в сторону: Твэй это умел, я помнила, как Саннежи школил его, а потом и Твана. Здешним породистым коням такое редко бывает по силам, но степные лошадки, не слишком крупные, но очень сильные и выносливые, могут прыгнуть с места навроде кошки, если опасность окажется прямо перед ними.

«Дух леса! – мысленно позвала я. – Где же ты?! Только не снова, умоляю… Они не собирались охотиться на кабана, слышишь? Это даже не настоящая охота, а развлечение!»

– Мы знаем, – отозвался лес. – Мы ничего не можем поделать. Разум его сгорел.

Я пригляделась и содрогнулась: маленькие глазки вепря налились кровью, и казалось, будто они пылают огнем.

Он был немолод – клыки у него были размером с хороший кинжал, а уж весил этот кабан, наверно, не меньше лошади!

Кабан огляделся, выбирая: прямо перед ним оказался Рыжий, а чуть обок – Рикардо.

«Почему ты не бежишь? – подумала я, сжав руки на коленях. Хорошо, что на мне были перчатки, и никто не видел, как побелели у меня пальцы. – Твэй быстрый конь, ему ничего не стоит уйти от опасности!»

И тут вепрь бросился…

Твэй снова взвился на дыбы, и я едва подавила крик, когда Рыжий сбросил ястреба с руки… Как Саннежи в тот роковой день…

Только на этот раз конь не сбросил всадника, а немыслимым пируэтом развернулся на задних ногах, пропуская взбесившегося зверя, и оказался теперь позади чудовища. А чудовище неумолимо неслось на Рикардо, лошадь которого запаниковала и перестала слушаться узды, а сам он то ли надеялся совладать с нею, то ли полагал, что верхом окажется менее уязвим… И то: он ведь сильно хромал, а убежать от разъяренного кабана не всякому здоровому по силам!

Леата и Медда вцепились в мои колени, а Аделин истошно завизжала, прижав руки к лицу, когда вепрь с разгону ударил лошадь Рикардо в бок. Тот, правда, успел отвернуть, но все мы видели кровь, хлынувшую из глубокой раны…

Лошадь, видно, от ужаса и боли взяла с места в карьер, а всадник даже не пытался справиться с нею. Мне показалось, что Рикардо с трудом держится в седле, и я ощутила мстительное удовольствие: быть может, кабан зацепил его? Если бы Рикардо погиб так же, как Саннежи, это было бы достойной расплатой! Но нет, самозванец все еще был жив, а раненая лошадь уносила его прочь.

Вепрь же развернулся, выискивая новую жертву, и на этот раз его внимание привлекла карета – должно быть, из-за криков Аделин. Возница уже нахлестывал лошадей, но они, перепуганные, топтались на месте… Да и так ясно было, что тяжелой неповоротливой карете не оторваться от обезумевшего зверя, который мчится быстрее верховой лошади, а удару его позавидует и таран! Если он опрокинет карету, то…

Я снова потянулась за топориком, но его не было при мне, а и был бы – что проку? Остановить такое чудовище я бы не смогла: череп ему и взрослый мужчина не враз раскроит, а чтобы перебить хребет, нужно прорубиться сквозь толстый слой мышц и сала. Да вдобавок такие звери живучи: сколько раз бывало, что утыканный копьями вепрь добирался-таки до охотников и убивал их!

«Если королевской крови суждено погибнуть вот так, – подумала я, – что ж… пускай. Лишь бы не достаться Рикардо!»

Я рассказываю долго, но на самом деле миновало лишь несколько мгновений. Вепрь несся не сворачивая, как ни старались его отвлечь егеря… Собак, пригодных для охоты на кабанов, при них не было, говорю ведь – этот выезд был чистой воды увеселительной прогулкой, а потому и псов брали только тех, что обучены были работать по мелкой дичи. Да и какая собака остановит разъяренного вепря? Такую помеху он и не заметит, и отвлечь не выйдет!

– Нет-нет-не-е-ет!.. – высоко и тонко, как раненый заяц, закричала Аделин, прижав к себе дочь. Та, казалось, и не напугалась вовсе, указывала на кабана пальцем и весело смеялась, думала, наверно, что это такая забава.

Я приготовилась прыгать, если зверь врежется в карету или лошади понесут. Не запутаться бы во всех этих тряпках! Что до остальных… Возможно, я жестока, но моя жизнь была мне дороже.

Но только зря я посмотрела на вепря, в его кроваво-красные глаза… В них билась такая ненависть, такая невероятная злоба, что я оцепенела, не в силах представить, что живое существо может испытать подобное и не умереть сразу же! А может быть, он уже был мертв, этот зверь? Я слыхала, бешеные собаки до последнего вздоха пытаются вцепиться в любого, кто подвернется им на пути, хотя уже не соображают, что творят. Вдруг и этот кабан обезумел – уж не знаю, почему, бешеная лисица его покусала или жара тому виной, – и теперь не чувствовал ни боли, ни страха?

– Он мертв, – подтвердил дух леса.

Яростный птичий крик заставил меня очнуться.

Зоркий – это был он, кто же еще! – золотой молнией упал с неба прямо на кабанью морду и вцепился когтями ему в глаза. Ястреб – птица крупная, а если он вдобавок зол донельзя…

Кабан мотнул головой, отшвыривая нежданную помеху, и Зоркий взлетел, чтобы тут же снова упасть на врага. Тот взревел от боли, но ястреб сделал свое дело – зверь ослеп. Не знаю, вырвал Зоркий глаза этому чудовищу или их просто заливала кровь из глубоких царапин, но вепрь теперь явно не видел нас. Чуять наверняка чуял, но и то: запах собственной крови перебивал наш.

На счастье, уже подоспели егеря с рогатинами и пиками, кабана утыкали ими так, что он сделался похож на гигантского дикобраза, но уложить его удалось не сразу, а когда он упал, мне показалось, что земля содрогнулась…

– Господин и повелитель мой… – еле выговорила я, когда Рыжий поравнялся с нашей каретой. Хорошо еще, мне хватило соображения сказать это на шонгори, не то забавно бы вышло! – Не ранен ли ты?

– Я цел и невредим, о жемчужина моего сердца, – негромко ответил он, склонившись с седла и поймав мою руку. – Но что стряслось с тэшаваром, пока не знаю, поеду взгляну сам! Не беспокойся, о тэшди, думаю, твой супруг тоже отделался легким испугом, – добавил Рыжий, обращаясь к Аделин. – Однако и звери водятся в ваших краях! Эта свинья, пожалуй, будет пострашнее пустынного льва…