Время истекает.

Когда за ними пришли, они в обнимку сидели на шконке и тянули древние строки:

Вот пуля просвистела, и ага!

Вот пуля просвистела, и ага!

Вот пуля просвистела, и товарищ мой упал!

– Морд э пол! – рявкнул один из вошедших в камеру орков.

– Чего?

– Морд э пол! – нетерпеливо повторил орк, указывая оружием на пол. – Пол!

– Сам ты мордопол, – буркнул Мазёвый, однако же команду выполнил. Глупо упрямиться, когда тебе в лицо тычут сразу тремя стволами.

– Переводчика сыскали, паразиты! – проворчал Че, когда ему начали связывать руки за спиной. С Мазёвым делали то же самое. При этом головы землян прижимали к полу стволами луч-мастеров.

– Стой иди! – гавкнул орк.

– Чего?

– Стой иди!

– Встань и иди, дубина, – поправил Мазёвый, поднимаясь на ноги.

– Тяжко ему наша речь дается.

– Иди, дубинэ!

Разведчики прыснули от смеха.

– Башковитый паренек попался! Самую суть на лету схватывает!

Под дулами их провели по уже знакомым коридорам. Несколько поворотов, и вот они на перроне. Контейнеры, скучные часовые, манящая дверь грузового лифта. Здесь произошла несанкционированная смена караула, насторожившая разведчиков. Из-за контейнеров навстречу конвою решительно вышли два храмовника. Что-то рявкнули требовательным тоном. Завязался короткий спор. Пленникам сразу скомандовали:

– Морд э пол!

Один из новеньких взялся с жаром доказывать конвоирам какую-то свежую идею. Его приятель тем временем молча буравил взглядом землян. От ненависти его глаза так полыхали, что хоть прикуривай. Конвоиры поначалу бойко возражали. Не долго думая, новенький перешел к физическим мерам убеждения. Хрясть по морде самому рьяному спорщику! Конвоир качнулся, но устоял. И сразу получил со второй руки. Невзирая на явное численное преимущество, конвоиры отчего-то мгновенно сникли и согласились с аргументами оппонентов.

– Неуставщина какая-то, – сказал Че, стараясь дышать помельче. От каменного перрона, на котором они лежали, ощутимо тянуло мочой.

– Кажись, у этих двоих к нам претензии личного характера, – отозвался Мазёвый. Когда им велели встать, он спросил, обращаясь к переводчику: – Э-э, мордопол, это вот чего такое сейчас было?

– Дети, – сказал переводчик, демонстративно глядя поверх землян.

Мазёвый хмыкнул.

– Я так понимаю, нам сейчас будут жестоко мстить за клуб военно-патриотический. При попытке к бегству получим ушибы мягких тканей, переломы костей, колото-резаные раны. Не исключаю ампутацию конечностей.

– А чего ты веселый какой? – настороженно спросил Че Паев.

– О бабах думаю, брат.

– А-а! – Че тоже заулыбался.

Разведчиков затолкали в открытую монорельсовую гондолу на восемь пассажиров. Овальное металлическое корыто, окрашенное в темно-зеленый цвет. Вдоль низких бортов жесткие лавочки. Впереди пульт машиниста, ничем не отгороженный от «пассажирского салона». Транспорт никоим образом не был приспособлен для перевозки военнопленных. Скорее он походил на вагончик для воскресных прогулок. Улыбки бойцов стали шире. Пленников усадили по правому борту. По бокам от них, свирепо зыркая глазами, устроились новички. На левую скамью сели четыре законных конвоира. Они, в отличие от самозванцев, были в легких бронежилетах. Орк, минутой ранее получивший по физиономии, остался на перроне. Для него места в гондоле не нашлось. Да он, похоже, и не сожалел о том, что внезапно стал девятым лишним.

Пехотинец, исполнявший обязанности машиниста, флегматично наблюдал за погрузкой. Вид пленных землян его совершенно не взволновал. Стычка между офицерами, произошедшая на перроне, также не вызвала у него особого эмоционального отклика. Всем своим видом он показывал, что видывал-де и не такое. Получив отмашку от конвоя, он повернулся к пульту и плавно потянул на себя одну из ручек. Гондола громко скрипнула и рывком тронулась с места. Набирая скорость, вкатилась в железнодорожный туннель. Пофигистичный машинист повторно взял на себя ту же самую ручку. Монорельс скрипнул, дернулся и разом увеличил скорость километров на тридцать. Над головами пассажиров замелькали тусклые фонари. Повеяло встречным ветерком.

Мазёвый краем глаза следил за руками машиниста, старательно запоминая все его действия, какие удавалось рассмотреть. При этом он упорно ассоциировал кнопки и рычаги пульта с наиболее интересными частями женского тела. Картинки перед его глазами вставали самые живописные. Бросив случайный взгляд на лицо одного из конвоиров, боец успел заметить скользнувшее по нему выражение брезгливости. Вот, значит, который из них за нашими мозгами присматривает, рассудил Мазёвый. Ну-ну. Сейчас я тебе еще не такое покажу! Боец постарался детально восстановить в памяти порнушку погрязней да поядреней. Приятного просмотра, скотина!

– Э-э, мордопол, куда нас теперь? – спросил Че Паев. Переводчик разговаривал с людьми, высокомерно глядя поверх их голов, чему немало способствовало превосходство в росте. Вроде как вы для меня не существуете, жалкие человечишки, хотя я с вами и говорю. Разведчики платили ему равнозначной монетой, обращаясь даже не на «ты», а на «эй, ты!».

– Запретный дом, – сказал переводчик и злорадно оскалился.

– И чего там будет?

Переводчик рыкнул что-то на своем тарабарском языке и на все дальнейшие расспросы отвечал презрительным молчанием.

Первые десять минут путешествия самозваные конвоиры никаких признаков враждебности, кроме косых злобных взглядов, не проявляли. Очень скоро стало ясно, почему они так скромничают. Машинист толкнул вперед все ту же ручку. Гондола с протестующим скрипом замедлила ход. Вышла из туннеля. На малой скорости миновала наводненную орочьей пехтурой станцию. Нырнула в следующий туннель. Ручка на себя. Скрип. Резкое ускорение. Вот тут самозванцы оживились. Видимо, они точно знали, что впереди лежит длинный участок пути, на котором нет ни одной станции, и помешать им в исполнении задуманного будет некому.

Че в полсекунды оказался на полу, прижатый коленями и стволами. Самозванцы взялись за ножи, скалясь и тараторя рыкающими голосами. Законные конвоиры смотрели на это одобрительно, но активное участие в расправе принимал только один из них. Трое сосредоточились на Мазёвом, лишь изредка косясь на творящийся под боком самосуд.

– Думай о бабах! – приказал Мазёвый, обращаясь больше к самому себе. Перед его носом покачивались три готовых к бою луч-мастера. Три пары глаз внимательно следили за его лицом. Переводчик шипел:

– Не делать! Не делать!

Страсть как хотелось взглянуть на Че Паева, но Мазёвый себе этого не позволял. Неотрывно смотрел на охранников, выжидая удобного момента, который все не наступал. А Че Паева уже резали. Пришлось удобный момент создавать искусственно.