– Твой ход, – повторил Ван Вейтерен и поднес бутылку ко рту.

– Фамилия? – спросил Кропке и включил магнитофон.

Рослый мужчина вздохнул:

– Ты это знаешь не хуже меня. Мы с тобой восемь лет отсидели в одном классе.

– Это допрос, – пояснил Кропке. – Мы должны соблюдать все необходимые формальности. Так как ваша фамилия?

– Эрвин Ланге, – ответил великан. – Родился в тысяча девятьсот пятьдесят первом году. Владелец фотомагазина «Блиц» на Хойстрат. Магазин открывается через двадцать минут, так что буду благодарен, если все будет идти побыстрее. Женат, четверо детей. Этого достаточно?

– Да, – сказал Кропке. – Расскажите о ваших наблюдениях в пятницу вечером.

Эрвин Ланге откашлялся.

– Я видел, как инспектор Беата Мёрк выходила отсюда без десяти семь.

– Стало быть, в 18.50. Ты уверен, что именно в это время?

– На сто процентов.

– Почему?

– Я должен был встретиться с дочерью на площади без четверти семь. Как раз взглянул на часы и заметил, что опаздываю на пять минут.

– Ты уверен, что видел именно инспектора Мёрк?

– Да, конечно.

– Ты был знаком с ней ранее?

– Да.

– На каком расстоянии от нее ты находился?

– Метрах в двух.

– Хорошо, – кивнул Кропке. – Еще что-нибудь заметил?

– Что, например?

– Ну, во что она была одета…

– Спортивный костюм… красный. Кроссовки.

– В руках у нее что-нибудь было?

– Нет.

– Понятно. Спасибо, – сказал Кропке и выключил магнитофон. – Надеюсь, ты не собираешься в ближайшее время покидать город?

– А почему ты об этом спрашиваешь?

Кропке пожал плечами:

– Может быть, нам понадобится что-нибудь уточнить… никогда не знаешь…

– Вот именно, – сказал Эрвин Ланге и поднялся. – В этом ваша главная особенность. Вы никогда ничего не знаете.

– Без десяти семь? – переспросил Баусен. – Ах черт, это означает, что она могла успеть еще куда-нибудь заехать.

Кропке кивнул:

– Отсюда до коптильни – минут пять, не больше. Остается зазор в пятнадцать минут.

– Как дела с булавками? – спросил Мюнстер.

– Сто двенадцать штук, – сказал Кропке. – Но никаких новых скоплений. Никаких новых интерпретаций… и на пляже больше ни одной.

– Она могла просто посидеть в машине, прежде чем двинуться дальше, – сказал Баусен. – Внизу, у пляжа. Или здесь. Думаю, это наиболее вероятно.

– Не говори, – возразил Ван Вейтерен. – Так или иначе, она должна была успеть привлечь к себе его внимание. Или ты думаешь, что он заранее знал о ее намерении совершить пробежку?

На несколько мгновений воцарилась тишина. Мосер подавил зевок. «Когда же принесут кофе?» – подумал Мюнстер.

– Да уж, – пробормотал Баусен. – Не знаю, но вопрос, конечно, очень важный.

– Чертовски важный, – кивнул Ван Вейтерен. – Когда самый первый свидетель увидел ее у коптильни?

– Около одиннадцати – двенадцати минут восьмого, – ответил Кропке.

Ван Вейтерен снова кивнул и стал разглядывать ноготь на своем большом пальце.

– Угу, – пробормотал он себе под нос. – Ну да, каждый ход следует рассматривать в контексте других… всегда найдется другой остров.

– Чего-чего? – спросил Кропке.

«Он начал впадать в маразм, – подумал Мюнстер. – Двух мнений быть не может».

44

– Что ты только что сказал? – переспросил Мюнстер.

– А что? – удивился Банг.

– Повтори, пожалуйста, что ты только что сказал по поводу инспектора Мёрк и овощного магазина.

Банг оторвался от бумаг, глаза его озабоченно забегали.

– Не понимаю, что такого… я просто сказал, что тоже видел ее в пятницу, у Кауперса, который держит овощной магазин у Иммельских ворот.

– В котором часу?

– Примерно в четверть шестого… это было до того, как она поехала в «Сее Варф». Будь это позже, я бы немедленно сообщил.

– Что она там делала?

– У Кауперса? Покупала фрукты, что же еще? У него там очень дешевые фрукты… и овощи тоже. Но я все равно не понимаю, какое это имеет значение.

– Подожди-ка, – проговорил Мюнстер. – Она уехала отсюда в половине пятого… ну, допустим, без двадцати пять. Сколько надо времени, чтобы доехать до Иммельских ворот?

– На машине?

– Само собой!

– Точно не знаю… Минут двадцать, наверное.

– А ты видел ее там в четверть шестого. Значит, она вряд ли могла успеть заехать домой, да?

– Да, так, – пробормотал Банг, пытаясь наморщить лоб.

– А сколько времени занимает дорога от Кауперса до ее дома… до Врейсбакка, а?

Банг пожал плечами.

– Ну, по-разному, – проговорил он. – Минут пятнадцать. Конечно, если нет пробок… но я все равно не понимаю, почему вы так за это зацепились, господин интендент.

Мюнстер оглядел розовощекого коллегу с сочувствующей улыбкой.

– Тогда я тебе объясню, – медленно сказал он, делая ударение на каждом слове. – Если инспектор Мёрк была у Иммельских ворот в четверть шестого, то она могла попасть домой не ранее чем… допустим, без двадцати шесть. В пятнадцать минут седьмого ее видели в отеле «Сее Варф» в спортивном костюме. Вы не могли бы объяснить мне, господин ассистент полиции, успела бы она прочитать рапорт Мельника?

Некоторое время Банг размышлял.

– Тогда-то… конечно… – пробормотал он. – Значит, она его не читала, так, что ли?

– Вот именно, – кивнул Мюнстер. – Она его не читала!

Он постучал и вошел.

Комиссар перенес единственное кресло к балкону. Сидел там, курил и смотрел через распахнутую дверь на Рыночную площадь, на остроконечные силуэты домов и темнеющее небо над бухтой. Кресло было развернуто наискосок. Мюнстер видел только ноги комиссара, его правое плечо и руку. Однако и этого оказалось достаточно, чтобы он все понял.

Что-то произошло. И дело вовсе не в маразме. Скорее наоборот. «Надо научиться не рубить сплеча, – подумал Мюнстер. – И не только в делах, но и в мыслях».

– Сядь, – устало проговорил Ван Вейтерен и указал рукой.

Мюнстер переставил стул от письменного стола и уселся рядом с комиссаром так, чтобы иметь мало-мальски реальную возможность заглянуть ему в глаза, если это понадобится.

– Расскажи еще раз! – попросил Ван Вейтерен.