Минкин взглянул на Пирса:

— Инспектор, позаботьтесь, пожалуйста, чтобы мистер Гладстон подписал показания. Снимите для него копию.

— Без проблем, — кивнул Дэйв. — Пошли, Рон.

— Секундочку, — поднял Минкин мясистую руку. — Пригласите тех женщин.

Пирс распахнул дверь, Джулиет с Мередит вошли.

— Хочу вас попросить, — обратился к ним следователь, — пока никому ничего не рассказывать. Мистер Гладстон, вас тоже касается, ясно?

Тот кивнул.

— А вам? — без всякой любезности бросил он женщинам.

— Мы и не собираемся, — сухо бросила Мередит.

— Можно я своему брату скажу? — спросила Джулиет. — Он недоумевает, откуда мог взяться мышьяк.

— Позвольте мне самому сообщить. — Минкин шлепнул ладонями по столу. — Всем спасибо. Большое спасибо.

Они были отпущены.

— Как я понимаю, — сказала Мередит, решив напоследок проявить дружелюбие: в конце концов, они приезжие, чужие, — вы с инспектором остановитесь в моем коттедже. То есть он пустует. Я в нем не живу. Все удобства, обстановка… Надеюсь, вам будет там хорошо.

— В вашем коттедже? — со значением переспросил Минкин. — Почему-то меня это не удивляет!

Едва освободившись, Пирс сразу же заскочил в кабинет Маркби с докладом.

— Думаю, вам хочется быть в курсе событий, сэр, как говорится.

— Разумеется, Дэйв. Естественно, в первую очередь докладывайте суперинтенденту Минкину. Он главный. Но я, — добавил Маркби железным тоном, — отвечаю за возникшую ситуацию и хочу знать, что делает каждый имеющий к ней отношение.

Дэйв Пирс, не без удовольствия взяв на себя роль «крота», отправился в столовую на ланч.

Уже сидевший там сержант Прескотт уничтожал последнюю сосиску с жареной картошкой. Оживленное бормотание в зале на мгновение стихло при появлении Пирса, потом возобновилось.

Пирс подошел к столику сержанта с сэндвичем с сыром и помидорами:

— Не возражаешь, если подсяду?

— Нет, сэр. — Прескотт отодвинул свой стаканчик с кофе. — Вы с ними только что разминулись.

— С кем?

— Со столичными. — Сержант уклончиво посмотрел на инспектора.

— Почему не остались? Еда не понравилась? — полюбопытствовал Пирс.

— По-моему, решили, что тут слишком людно, — предположил Прескотт. — Может, поговорить хотели. Мистер Минкин спросил у меня, как проехать в Форуэйз. Сказал, сам должен посмотреть на место происшествия. Я предложил подвезти, он отказался, мол, сами доедут. — Сержант вспыхнул и, поколебавшись, добавил: — Ну, какое у вас впечатление?

Пирс вскрыл треугольную пластмассовую коробку с сэндвичем, вытащил зачерствевший с виду клин черного хлеба, снял верхний кусок, сильно разочарованный ничтожным количеством сыра и неспелого помидора.

— Я обычно с собой еду беру, — сказал он. — Пожалуй, надо и впредь так делать. Эта дрянь никуда не годится.

— Я не про сэндвич, сэр. Я имею в виду…

— Знаю, Стив, что ты имеешь в виду. Наверняка суперинтендент Минкин и инспектор Хейес разберутся в два счета и раскроют дело, мы даже глазом моргнуть не успеем. Покажут нам, деревенщинам, как надо работать.

Прескотт прокашлялся.

— Не знаю, стоит ли упоминать, только им уже прозвища подобрали.

— Быстро, — оценил Пирс, зная, как в столовой любят навешивать на новичков ярлыки, особенно на столь заметных, как Минкин и Хейес.

— Гм… Бойцовый петух и Хорек.

Пирс чуть не подавился от смеха.

— Хоть немножечко развеселитесь, — удовлетворенно заключил Прескотт.

— Очень утешительно, Стив, — кивнул Пирс. — Спасибо, что просветил.

Интересно, не будет ли нарушением субординации, если передать сообщение Маркби. Придется признать с глубоким сожалением, что, безусловно, будет.

День выдался очень теплый. Тепло накапливалось в усадьбе Форуэйз, его поглощали и излучали высокие каменные стены, ограждавшие участок, окружающие постройки, сам дом. Старая усадьба погружена в сон в тенях горчичного цвета на фоне деревьев и холмистых полей. Над ней неподвижно зависли пушистые белые облачка, свидетельствуя об отсутствии ветра. Такое впечатление, будто видишь картину маслом. Все настоящее и одновременно абсолютно нереальное.

Минкин с Хейесом остановились сразу за воротами у зубчатой тисовой изгороди, молча озираясь вокруг, как бы охваченные благоговейным восторгом.

Хейес опомнился первым.

— Неплохо быть деревенским копом, а? Разъезжаешь по полям и лугам, время от времени сворачиваешь в такое местечко… стучишь в высокие двери, заходишь, выходишь — все на месте, шины не проколоты…

— Этот самый Бамфорд больше, чем я думал. — Минкин оценивающе прищурился на дом. — Наверняка есть свои пьяницы, наркоманы и хулиганы.

— Дилетанты, — презрительно отозвался Хейес о бамфордских преступниках. — Попробовали бы здешние сыщики столкнуться с настоящим делом.

Минкин обратил внимание на тисовую изгородь:

— Кропотливая работа. Что скажешь о старике? Думаешь, не врет?

Хейес передернул плечами:

— Если бы я нашел бутылку с мышьяком, то не сунул бы обратно на полку и не позабыл бы. Хотя, может, когда здесь живешь, ни о чем особенно не думаешь. Все дни похожи один на другой. Люди расслабляются. Ему ведь покойный не нравился, правда?

— Похоже, никому не нравился.

— Поговорим со старушками?

— Не сегодня. Пока хочу составить общее представление. Найдем садовый домик, конюшню и пойдем оттуда. Завтра займемся хозяйками.

При упоминании о хозяйках усадьбы Хейес переключил внимание на дом:

— Странноватый вид, правда? Вроде декорации к фильму ужасов: все такое причудливое, стрельчатые окна, как в церкви… а что это там за башня торчит?..

— Чудачество, — высказал свое мнение Минкин. — Так делали в старые времена, когда были деньги, которые можно потратить. Устраивали всякие средневековые штучки.

— Сколько все это может стоить?

— Достаточно для убийства, — кратко заключил Минкин. — Пошли.

Хейес вытащил из смятой пачки сигарету, прикурил. Они шагали рядом в молчании. Методично обошли участок по периметру, потом разбили на секторы. Отыскали садовую сторожку, порылись в содержимом.

— Порядок? — спросил Минкин.

— Порядок, — кивнул Хейес. — Если кто-нибудь не задумал изготовить бомбу. Видишь вон те мешки с удобрениями?..

Направились к конюшням. В старой седельной обнаружили следы деятельности Рона, походную печку и котелок, кружку, банку с кофе, свернутый номер сегодняшней газеты.