Пыльное облако садится не сразу. Но садится оно в то же время, когда распахивается калитка и из нее выходят два боевика. Они не сразу понимают ситуацию и даже делают по паре шагов вперед, когда видят спецназовцев.

– Огонь!

Согрин дает команду через «подснежник» и потому голоса не повышает. От этого команда выглядит буднично. Но реагируют на нее, как на настоящий грозный окрик. Две короткие очереди срезают вышедших боевиков. Очереди с огорода сразу кладут на веранду Анзора и его товарищей. И тут же, почти одновременно, злым филином ухают подствольные гранатометы. Одна граната попадает в стену сарая рядом с дверью, вторая влетает в саму распахнутую дверь. Из сарая слышатся вопли, крики, ругань. Но почти одновременно оттуда же раздаются автоматные очереди. Одной гранаты явно не хватило, чтобы положить всех, да и комнат в сарае может быть несколько. Дверь тут же закрывается, а из каждого узкого оконца высовывается по автоматному стволу. Но боевики даже не видят, куда следует стрелять. Бестолково растрачивают патроны.

Даже сквозь стрельбу Согрину удается расслышать звон разбитого стекла. Высовывается автоматный ствол из окошка на чердаке, но тут же из этого окошка автомат и выпадает. Парамоша момент не прозевал и свое дело сделал.

– В дом... Паутов и Сохно – вперед... Освободите пленных.

Два майора стремглав пробегают мимо ворот и распахнутой калитки, перепрыгивают через забор и оказываются у стены, не простреливаемой из сарая. Приклады бьют в рамы, вылетают стекла. Быстрый прыжок. Стрелять нельзя. В доме есть женщины. И один боевик караулит пленных...

Испуганные детские глаза. Перебегают с одного майора на другого. Девчонка, лет пятнадцати. Боится смерти. Рядом старуха, держит девчонку за плечо. Рука костлявая и сильная. Пальцы впились в слабое тело и пугают еще больше. Но у старухи взгляд спокойный и с ненавистью. И нож в руке. Против кого нож?

– Пленники где? – спрашивает Сохно.

Старуха говорит что-то. Голос полон спокойного негодования и обреченности. Не понимает по-русски. И руку с ножом поднимает. Непонятно, то ли от майоров защищаясь, то ли девочку ударить хочет. Старуха явно не в своем уме. Разбираться некогда. И нет в группе переводчика. Рука уже готова опуститься. Паутов, не думая долго, бьет старуху кулаком в глаз, пока нож опуститься не успел. Старуха не поднимается и признаков жизни не подает.

– Где подвал? – спрашивает Сохно у девочки.

Она молча показывает пальцем направление и склоняется над старухой. В глазах слезы. Наверное, все-таки Паутов перестарался. Бабка хотела зарезать его, а не девочку. Для нее все, кроме тех, что сидят в подвале, – бандиты. Своих она бандитами считать не может, даже если они кого-то и грабят. Она помнит еще законы гор. С такими бабками нельзя объясниться...

Дверь в стене. За дверью лестница. Паутов бьет в дверь ногой. Сохно направляет на лестницу ствол. Там никого. Вниз, через три ступеньки. Так, что первый падает плечом на стену, второй падает на плечо первого. И здесь дверь. Удар ногой. Ствол вперед. Коридор. Длинный. Одна слабая лампочка. Полумрак. Посреди коридора боевик. Стоит на колене, автомат смотрит в распахнутую дверь. Значит, там пленные.

– Не подходить... Стрелять буду... – угрожает боевик.

И поворачивает голову в сторону спецназовцев. Глупо так поступать. Тут же из двери вылетает полено и бьет по автомату. И одновременно стреляют Сохно с Паутовым. Все. Боевик без головы остался.

К двери.

Первым выходит хозяин. Он еще не стар. Но ему уступают дорогу.

– Вы кто? – спрашивает.

– Спецназ ГРУ.

– А эти...

– Наверху бой... Боевики в сарае...

– У нас есть оружие... – хозяин кивает кому-то за спину.

Мужчины выходят. Их восемь человек. У одного на голове кровавая повязка. У второго синяк под глазом и кровь запеклась на рассеченной брови. Тут же идут к последней в коридоре двери. На двери замок. Смотрят с немым вопросом на хозяина, привыкшие, похоже, что ключи тот всегда держит при себе.

– Сбивайте! – командует хозяин.

Он говорит по-чеченски, но Сохно с Паутовым понимают. По замку бьют поленом. Раз, другой, третий... Замок наконец падает.

– Где наши женщины?

– Трое в доме. Боевиков там нет. Остальные в другом сарае. Спрятались.

Хозяин кивает, вместо того чтобы поблагодарить. Мужчины уже выходят из комнатки с автоматами в руках. Старые автоматы – «АК-47», калибр 7,62. Эти, в отличие от современных малокалиберных «АК-74», бьют от души... На всех, правда, автоматов не хватило. Один, что с перевязанной головой, тащит старую, с обломанным на конце клинком саблю. Но и ее несет так, словно сейчас готов кому-то голову с плеч срубить. И даже уже замахивается – готовится загодя...

– Во двор не выходить... Там бой... – говорит Сохно, когда все поднимаются на первый этаж.

– Бейте стекла, – командует хозяин.

Но бить их и не надо. Они и так уже почти все выбиты беспорядочными очередями из окон сарая.

Сохно поигрывает «стечкиным», прилаживает приклад. Он не любит автоматическую стрельбу, предпочитая точные одиночные выстрелы. И, на секунду выглянув из окна, сразу же гасит автоматную очередь из окна сарая. Единственным выстрелом.

Тут же ухает подствольный гранатомет. Граната выбивает прочную дверь. Вторая граната влетает в сам сарай. Из дверного проема вываливает горелый дым. Но очереди обороняющихся не стихают. Причем стреляют больше по дому...

– Крыша прочная? – спрашивает Сохно у хозяина.

Тот задирает голову кверху. Смотрит в потолок, не понимая вопроса.

– В сарае... В сарае что за крыша?

– Плита перекрытия, – отвечает наконец. – Шестипустотка...

Сохно поправляет микрофон, приближая ко рту.

– Рапсодия, я Бандит... На сарае бетонное перекрытие. Не прострелить... Можно работать...

– Я Прыгун. Толик, понял... Всем! Не стрелять!

– Я Волга. Отставить огонь...

Но тишина не наступает, потому что боевики этой команды не слышат. А действие приближается к концу.

Из окон прекрасно видно, как быстрым движением, очевидно, с чьей-то подставленной спины, взлетает одной ногой на забор Кордебалет и тут же оказывается на крыше сарая. И готовит гранаты. Он быстро прикидывает, где первое окно сарая, ложится на самый край крыши, чуть-чуть высовывается, чтобы присмотреться и не попасть под выстрелы, и просто делает короткое движение рукой. Граната взрывается внутри сарая. Очереди стихают. Через десять секунд вторая граната влетает во второе окно. Кордебалет, наверное, животом чувствует, как подпрыгивает под ним крыша, потому что трогает живот.

Из сарая раздается голос:

– Не стреляйте... Мы сдаемся... Не стреляйте...

– Выходить по одному, – громко командует Согрин. – Руки на затылке. Оружие оставляете в сарае. Останавливаетесь лицом к стене... Быстрее... Мы ждать не будем...