Тем не менее, он замер, и секунду они как будто испытывали неловкость – то ли продолжить, то ли отпрянуть друг от друга. Он находился где-то в середине пути. Ее руки, панически толкавшие его в грудь, были незначительным препятствием, чтобы завершить начатое. Но он удержался, а Уинн, хотя и была переполнена слишком многими противоречиями, раздиравшими ее, тем не менее, оценила это. Каждый его мускул был напряжен и покрыт бусинками пота, руки дрожали от сдерживаемого порыва, но он замер.

– Просто расслабься, Уинн. Расслабься, и все будет хорошо. Она покачала головой, не замечая соленых слез, которые текли по вискам, терялись в волосах. В нескольких дюймах от ее глаз горели его глаза, призывая ее успокоиться.

– Просто постарайся расслабиться, – снова пробормотал он.

– Ты… ты слишком большой, – призналась она со стыдом. Ведь женщина устроена так, что должна принять своего мужчину. Неужели с ней что-то не в порядке? – Мне больше понравился твой палец, – выдавила она из себя и разрыдалась.

– Не плачь. Уинн, любимая, не плачь. Успокойся.

Он нашел ее губы и начал медленно целовать. Уинн тут же ответила на прикосновения его губ и языка. Такую ласку она уже научилась принимать. Такая ласка, она знала, приносила только удовольствие.

Постепенно, по мере того как поцелуй становился все более страстным, страх Уинн отступал и желание возвращалось. Руки ее соскользнули с его груди, обняли за шею и притянули вниз. Напряжение ее спало, и тогда он естественно слился с нею.

Он был осторожен и нежен, и, хотя Уинн чувствовала в себе что-то, она больше не боялась. Он переполнил ее через край. Она буквально упивалась наслаждением, так что, когда он начал уходить, острота чувственности усилилась.

– Тебе лучше? – разгоряченно прошептал он ей в ухо.

Уинн кивнула в ответ, слов у нее не было. Она едва могла дышать из-за поразительных ощущений, всколыхнувшихся в ней. Он почти покинул ее, и она уже подумала, что на этом все кончено. Но ошиблась. С тихим стоном он вернулся обратно, на этот раз чуть быстрее, заставив се задохнуться от удовольствия.

– Тебе лучше, милая?

Она снова кивнула, затем приподняла бедра, чтобы полностью принять его. Как можно было бояться этого? Вдвоем они составляли одно целое. Словно две половинки, которым нужно было соединиться.

Она оплела его напряженные бедра ногами, сомкнув ступни. С хриплым стоном Клив начал двигаться более настойчиво, так что они оказались ввергнутыми в почти безумный водоворот страсти.

И вновь ее охватила буря, дикая и сильная, полыхающая изнутри, подогреваемая неуемной энергией Клива.

Затем он издал крик, и как бы в ответ на это на нее обрушился настоящий ураган, сметающий все на своем пути.

После такой бури они лежали усталые и опустошенные, словно пережили кораблекрушение и их выбросило на берег. Так валяются в лесу никому не нужные деревья, вырванные ураганом.

Клив лежал, наполовину закрыв собой ее тело, влажный от испарины. Он зарылся лицом в ее волосы, и его горячее дыхание обжигало ей шею. Ее рука, согнутая у него на плече, касалась его шеи, пальцы вплелись в волосы. Одна нога была перекинута через его бедро, а другая вытянута вдоль его тела, касаясь бедра, колена и икры, покрытых жесткими волосками.

Она могла бы так лежать вечность, упиваясь самым невероятным чувством завершенности. Ее охватило удовлетворение, как магия, которую она никогда по-настоящему не понимала. До этих пор.

Она услышала, как он, вздохнув, застонал от удовольствия, и улыбнулась при мысли, что они чувствуют одинаково. Слегка повернув голову, она нашла его сильную жилистую шею и поцеловала влажную кожу, почувствовав ровное биение пульса и солоноватый вкус на губах. Она облизнулась, а затем слегка прикусила его, испытывая странное и почти легкомысленное желание вызвать в нем ответный порыв.

И ей это удалось. Он зашевелился, и она удивленно открыла глаза.

– О!

– Если ты дразнишь мужчину, – пробормотал он, чувственно дергая ее за мочку уха, – то должна быть готова к последствиям.

Она инстинктивно выгнулась навстречу его растущему желанию и была вознаграждена сладостной лаской, которая заставила ее застонать от удовольствия.

– Последствия? – удалось проговорить ей с вызывающей улыбкой.

Он приподнялся и взял ее лицо в ладони. Но улыбки на его лице больше не было, и Уинн сразу поняла, что он не шутит.

– Все, что мы делаем, имеет свои последствия, Уинн. Вот это, – он медленно скользнул в нее, заставив задохнуться от восторга, – имеет последствия, за которые мы оба в ответе.

Но Уинн ничего не хотела слышать. Она ничего не хотела говорить, или видеть, или знать, ее сейчас волновало только то, что происходило с ней благодаря ему. А еще она никак не желала думать о будущем.

Она обхватила голову Клива, крепко вцепившись пальцами в волосы, и с силой притянула к себе его лицо. На этот раз она выступала в роли завоевателя, раздвигая языком его губы, смело, лаская его рот и заманивая к себе его язык. Она соблазняла его, как это делал он, и вскоре его бедра начали ритмично двигаться, и они вновь слились в диком порыве.

На этот раз все длилось дольше. Но, хотя их движения были ровнее, а ритм не таким быстрым, результат был не менее восхитительным. Первый раз сопровождался страхом. Потом удивлением. Этот раз служил скорее подтверждением. Клив действовал более настойчиво и властно, унося ее все выше и выше. Он был, словно одержим идеей доставить ее на вершину, где ее ждал миг болезненного восторга.

И все же, когда она закричала от величайшего наслаждения, в душе ее промелькнула тень.

Последствия. Это слово пронеслось у нее в голове в самый решительный момент.

Последствия. Всегда, всегда будут последствия.

Последствия такого неосторожного поступка были велики, правда, не совсем те, что Уинн предполагала.

Она сидела неподвижно на своей спокойной кобылке, стиснув зубы, хотя дневной путь был окончен. Просто ей было слишком больно двигаться. Слишком больно сидеть. Наверняка ей будет больно сойти с лошади и пройти немного к мягкой траве, на которой опять же придется сидеть.

Трое мальчишек уже бегали повсюду, они успели вспугнуть зайчонка и согнать с гнезда, спрятанного в вереске, наседку. Изольда и Бронуин оглядели новый лагерь и направились прямо к Уинн.

– Уинн, Уинн. Можно на этот раз мы выберем место для нашей палатки? Можно?

Уинн с трудом выдавила улыбку, хотя ей было чертовски больно удерживаться в седле.

– Почему бы вам не поговорить об этом с Кливом? Или с Дрюсом, – добавила она, понимая, что не следует приписывать весь авторитет одному Кливу. По крайней мере, перед детьми.