Все, что мы тут обсуждали, – биологические различия, самооценка, гендерная дискриминация – немедленно перестает влиять на зарплату (то есть, грубо говоря, на профессиональную успешность), как только мы выносим за скобки единственное серьезное отличие между мужчинами и женщинами. Способность к деторождению. Именно способность, а не обязанность.

Это история о технологическом прогрессе, в очередной раз опередившем прогресс социальный. На протяжении всей истории человечества дети, во-первых, заводились сами по себе – просто как побочный результат секса, а во-вторых, активное деторождение в общем-то было необходимым для поддержания численности населения деревни, губернии, страны, планеты. Теперь все изменилось. Прививки и антибиотики привели нас в XX веке к взрывному росту численности населения, нас теперь 7,5 миллиарда, и если человечеству и угрожает вымирание, то скорее от перенаселения, чем от недостатка детей. Благодаря изобретению надежной контрацепции связь между деторождением и сексом стремительно сходит на нет: чтобы завести ребенка, надо сначала отменить таблетки, то есть это осознанный, а не случайный процесс. Радикально изменились представления о возрасте: мать Ольги и Татьяны Лариных, “очень милая старушка”, едва ли была старше сорока – сегодня у людей в этом возрасте жизнь только начинается. С другой стороны, удлиняется не только молодость, но и детство (это вообще ярко выраженный тренд как в биологической, так и в социальной эволюции нашего вида), что требует все больше и больше усилий на выращивание каждого ребенка. Раньше его можно было в семь лет отдать куда-нибудь в подмастерья, а сегодня нужно кормить и воспитывать по крайней мере до восемнадцати.

Общество совершенно не успевает адаптироваться к этим переменам. Если вашей маме по-прежнему кажется, что к тридцати годам у женщины уже должны быть дети (и что у нее вообще должны быть дети!), – то, скорее всего, потому, что так казалось ее маме, а до этого ее маме, а до этого ее маме. Но важно, что сто лет назад такое представление было гораздо лучше обосновано. Детям, во всяком случае, можно было поручать ухаживать за скотиной. Много ли у вас сейчас скотины?

Я не к тому, что детей заводить не надо. Я к тому, что мы уделяем биологическим отличиям между полами (то есть способности к деторождению у женщин и некоторому превосходству в физической силе у мужчин) настолько много внимания, как будто бы мы до сих пор мерзнем под дождем в саванне, из 10 рожденных мамой детей выживает один, и только потому, что папа поймал ему мамонта. Положим, в саванне мамонтов никто не ловил, но мой пафос не в этом. Мой пафос в том, что мы живем не в саванне. Мы живем в Москве или еще в каком-нибудь хорошем месте. Здесь нет угрозы вымирания племени, от которой должны защищать женщины. Здесь есть тысячи способов добыть себе мамонта, и абсолютное большинство из них не требует мужской физической силы. Здесь есть потенциально бесконечное количество способов быть счастливым, профессионально реализованным, жить интересной жизнью, и только немногие из них имеют прямое отношение к нашему гендеру.

Человек – это вселенная возможностей. Человек может проектировать космические корабли, заниматься подледным плаванием, писать книжки, торговать опционами, выращивать базилик (в самостоятельно спроектированной гидропонной установке), художественно стричь котов, сутками резаться в “Варкрафт”, заводить стартапы, получать второе высшее, гонять на джипе, бегать марафоны, делать ремонт, вышивать гладью, охотиться на кабанов, ездить на волонтерские программы в Африке, водить экскурсии по затопленным катакомбам, танцевать рок-н-ролл, разводить кроликов, разрабатывать полимеры, организовывать семинары по урбанистике, воспитывать детей, и все это в любых пропорциях, в любых комбинациях и вне зависимости от пола. Биологическая организация мозга вам этого не запрещает. Законы вам этого не запрещают. А давление общественного мнения запретит вам ровно столько, сколько вы ему позволите.

Причем независимо от того, мужчина вы или женщина.

Ну, тогда я предложу ему получить естественнонаучное образование, чтобы было несложно уехать жить и работать в толерантную Калифорнию, – если, конечно, к тому моменту ситуация не нормализуется и в нашем обществе.

Большой шаг для всего человечества, новость о легализации однополых браков на всей территории США, застала меня в Петергофе, на конференции по лженауке. Как и почти все мои друзья в фейсбуке, я перекрасила свой юзерпик в цвета радужного флага, но хотелось еще какого-то праздника. Так что, выбравшись в Петербург и осознав, что до нашего поезда домой остается еще четыре часа, мы с коллегами решили по такому случаю сходить к американскому консульству на Фурштатской, чтобы выразить восхищение и солидарность.

Купили на Чернышевской воздушный шарик в форме сердца, написали на нем LGBT и отправились возлагать его к стенам консульства. Точнее, привязывать к забору, потому что возложенный шарик улетел бы. Охрана консульства наш душевный порыв не оценила: не надо, говорит, нам тут никакого шарика. Ладно, мы привязали шарик к забору чуть поодаль, стали делать с ним селфи на фоне американского флага. Не прошло и пяти минут, как приехали полицейские. “Это у вас, – говорят, – несогласованная акция одиночная или групповая?” – “Это у нас, – отвечаю на автомате, – одиночная акция. Ой, ну то есть в юридическом смысле это вообще не акция. Это шарик”. – “Да не-е-е-ет, вы уже сказали, что акция!”

…Пока полиция сканировала мой паспорт, я пыталась выяснить у охранников консульства, чего же они, собственно, нам не рады. “А вот, – говорю, – если бы в Америке случилось не радостное событие, а грустное, и мы бы принесли цветы, то вы бы их тоже не дали положить?” – “Да”. – “Но вот, например, когда во Франции расстреляли редакцию газеты, все посольство утопало в цветах”. – “Франция – другая страна, у нее другие правила”. – “А у вас какие? Что должен делать гражданин, который хочет положить цветы к консульству США?” – “Он должен согласовать эту акцию в администрации Петербурга”.

Представив себе, как я пытаюсь согласовать воздушный шарик в администрации Петербурга, дело передают на контроль лично Виталию Милонову, меня депортируют из Северной столицы без права возвращения, а шарик давят бульдозером, я плюнула и пошла обедать, а Америка осталась без моей гражданской поддержки. Впрочем, думаю, ей и так неплохо.

Сегодня кажется абсурдным и немыслимым, что до 1967 года во многих штатах США были запрещены межрасовые браки. Можно надеяться, что через полвека и запрет на однополые браки в любой цивилизованной стране займет подобающее ему место – на страницах учебника истории, в информационном боксе “дикие старинные нравы”. Даже если пока оставить за скобками вопросы, связанные с выращиванием детей, то у однополой семьи не меньше прав на брак и не меньше потребности в нем, чем у разнополой семьи чайлдфри или бесплодных людей.

Регистрация брака – это просто-напросто способ официально стать родственником человеку, с которым вы живете вместе. Это, в свою очередь, приносит массу преимуществ, которых мы не замечаем, пока они нам не понадобились. Речь идет не только об экстремальных, критических ситуациях, в которых пригождается право не свидетельствовать против своего партнера в суде, навещать его в реанимации, получать свидетельство о смерти и наследовать имущество. В повседневной жизни даже более важны такие плюсы брака, как возможность выбирать из широкого спектра ипотечных программ для семейных пар, приобретать семейную страховку, подавать документы на визу за себя и за того парня, чтобы ему не мотаться в визовый центр вместо работы, получать гражданство страны супруга по упрощенной процедуре. Конечно, практически во всех случаях можно найти какие-то обходные пути, писать доверенность, писать завещание, выбирать менее выгодную ипотеку и так далее. Но почему однополая пара должна заморачиваться и тратить время и деньги во всех тех случаях, где разнополая может просто-напросто пойти и пожениться?