* * *

Покинув дом барона Грея, Полковник молча сел в экипаж, забыв даже отдать приказание кучеру трогаться с места. Однако кучер, сообразительный здоровяк, верно решил, что полицейскому некуда больше ехать, как только в полицейский участок, и направил коней именно в этом направлении.

Покачиваясь в экипаже на кочках городских дорог, Полковник размышлял о разговоре, о реакции горничной и более прочего о поведении Анны-Марии.

С какой стати, думал следователь, вступилась она за свою служанку? Такое поведение не только несвойственно представительницам высшего света, но строго осуждается ими. Слуги обязаны защищать своих господ, а вовсе не наоборот. Тем более при наличии такого серьезного обвинения, как похищение «дворянской чести».

Получается, продолжал рассуждать служитель закона, у Анны-Марии есть веская причина защищать свою горничную. Вероятнее всего девушка опасается, что Лайза сболтнет лишнего, оказавшись в полиции. Уж не причастна ли сама баронесса Грей к этим ограблениям?

– Бог ты мой! – вдруг воскликнул Полковник, вспомнив слова графини де Монти. – «…очаровательная девушка лет двадцати…» – полицейский нервно прикусил губу. – А горничную-то очаровательной его сиятельство не мог назвать. Граф Монти не слепой и слишком высокого мнения о себе, чтобы обратить внимание на служанку вроде Лайзы.

Полковник Блодхон почувствовал, как по спине пробежал холодок.

Теперь, когда он подумал об этом, он уже не мог убедить себя в ином: в тот вечер, когда граф де Монти был ограблен, в его доме была баронесса Грей – человек достаточно сильный, чтобы добиться освобождения воровки из-под стражи.

Полицейский следователь приоткрыл окно экипажа и сделал несколько глубоких вдохов. Арестовать Лайзу в отсутствии доказательств было почти невозможно. Арестовать Анну-Марию, если она причастна к преступлению, при наличии доказательств… Пожалуй, все же возможно. Ведь в таком случае она – преступница, и даже король Эдуард не посмеет вступиться за нее.

Впрочем, думать про баронессу Грей было пока рано. Подобраться к ней с имеющимися уликами не представлялось возможным, так что начинать нужно было с малого.

– А поскольку доказательств вины Лайзы, кроме умозаключений, вероятно, не существует, необходимо их… – господин полицейский побледнел пуще прежнего. – О! Я слишком ничтожный человек, чтобы решиться на это в отношении горничной баронессы Грей.

Королева София не могла спать спокойно. Уже почти три месяца она с трудом засыпала, долго ворочаясь на пуховой перине, просыпалась посреди ночи, подолгу лежала, напрасно всматриваясь в непроглядный мрак вокруг нее. Причиной всему, разумеется, был ее супруг и измены его величества Эдуарда, в красках выдуманные королевой.

В ее памяти еще были свежи слова и события, имевшие место по приезде баронессы Грей в столицу. Особенно хорошо помнила ее величество самые главные доказательства супружеской неверности короля Эдуарда. Доказательствами этими стали визит его величества в дом барона Грея и конфиденциальный разговор имевший место в парке указанного дома.

Королева не знала, да и не могла знать о чем, беседовал ее супруг с юной баронессой, но ее величество София была поставлена «добрыми людьми» в известность относительно всех движений и взглядов, которыми обменивались влюбленные. Додумать остальное ее величеству не составило труда. Не потребовалось много сил королеве и для того, чтобы ворваться в кабинет его величества и устроить скандал на почве ревности.

– Вы лжец! Вы лжец и обманщик! Вы говорили, что вас ничто не связывает! Вы говорили…

Его величество резким взглядом отослал секретаря. Поднявшись из-за стола, решительно двинулся к супруге. Однако в этот раз возбуждение ее величества перешло все мыслимые границы, и воздействовать на женщину не получилось иначе, как только дать ей легкую пощечину.

Королева София замолчала на полуслове, приложила к лицу холодную ладонь и устремила на любимого взгляд глаз, наполнявшихся слезами. Поскольку короля ее жалостливый вид ничуть не тронул, ее величество отступила немного назад. Разрыдавшись, она упала на колени, но и это не привело к должному результату.

– О! Вы жестоки! Вы черствый, бездушный человек…

– Который, тем не менее, любит вас – чего вы никак не желаете понять.

– О! Я желаю… Богом клянусь, я всем сердцем желаю понять это, но у меня никак не получается. Да, и может ли получиться, когда вы делаете все возможное, что убедить меня в обратном?

– Что я делаю? – не поверил услышанному король Эдуард.

Королева София поднялась с колен и с ненавистью бросила королю:

– Вы снова ходили к этой баронессе. Если не любовь, что притягивает вас к ней? Ее красота? О, Бога ради, не смешите меня. Анна-Мария страшна, уродлива…

Его величество схватился за голову. Невольно вспомнились слова кардинала Линна, предупреждавшего о том, как скоро королева София узнает о посещении королем дома барона Грея. Невольно пришла на ум мысль, что слухи в столице распространяются слишком уж быстро…

В тот день ее величество терзала супруга истерикой и обвинениями еще на протяжении двух часов. Быть может, чуть больше. Впрочем, это время не изменило мнения королевы. И покидая кабинет его величества, она сказала слова, несомненно, достойные войти в историю:

– Ах! За что мне эти страдания? Зачем согласилась я стать вашей женой?

Дверь закрылась. Обескураженный король Эдуард остался стоять посреди кабинета.

Насколько монарху было известно, именно София подговорила своего отца предложить ее руку и сердце тогда еще принцу Эдуарду. Именно она клялась, что до конца своих дней будет дарить Эдуарду любовь и нежность, станет светом его жизни. И теперь она обвиняла его…

Его величество решительно замотал головой, тяжело вздохнул и позвал секретаря.

– Я хочу видеть его высокопреосвященство. Дела оставим до завтра.

Перепуганный произошедшим секретарь понимающе кивнул.

Пережив очередной кошмар, который устроила ему его любимая и любящая супруга, король Эдуард дал слово, что в ближайшие несколько месяцев не увидится с Анной-Марией и даже имени ее не посмеет произнести в присутствии ее величества (как бы тяжело и больно ему это ни было).

Его величество стойко держался своего слова, так что по прошествии двух недель был прощен своей супругой и вознагражден ласками Софии. И, пожалуй, если бы не появление Николаса Сандера в королевском кабинете, его величество продержался бы еще несколько месяцев.

Но Николас появился, Николас стал причиной сплетен, Николас говорил о баронессе Грей. Последнее стало известно королеве Софии… от самого короля.

Раздосадованный произошедшим, озадаченный словами молодого человека, его величество пришел вечером того же дня в покои к супруге за советом и словами поддержки. Не желая иметь секрета от королевы, король отослал всех фрейлин и рассказал о разговоре, почти ничего не утаив.