Исследователи из Центра эволюционной психологии Калифорнийского университета в Санта-Барбаре решили проверить эту теорию и выяснить, на что люди обращают больше всего внимания, оценивая различные категории субъектов или явлений — например, животных. Они показали студентам несколько пар фотографий, на которых одни и те же сцены были изображены с небольшим отличием в какой-то конкретной детали. Студентов попросили сказать, если они заметили изменения, и уточнить, что именно изменилось. Изменяемые детали делились на категории: одушевленные или неодушевленные предметы. Таким образом, на второй картинке могли появиться пингвин, автомобиль или дерево, которых не было на первой. Очень быстро выяснилось, что легче всего заметить животных: студенты успешно сделали это в 90 % случаев. Когда же добавлялась больничная каталка или какая-то крупная емкость, это замечали только две трети респондентов. И наконец, абсолютно все замечали, когда добавлялся человек или слон. Эта относительная статистика успешной диагностики изменений сохранилась даже тогда, когда дело дошло до едва заметного слона на заднем плане или красного автомобиля, едущего по африканской саванне: автомобиль заметили меньше трех четвертей опрошенных.

Джошуа Нью и его коллеги опубликовали результаты своих исследований в Proceedings of the National Academy of Sciences[128], сделав вывод, что «данные результаты свидетельствуют о системе визуального контроля, использующей генетически унаследованную способность выделять животных»[129]. Иными словами, мы настроены на то, чтобы замечать животных. «Объектами человеческих фобий[130]часто являются змеи, пауки и ряд других вещей, представлявших опасность для наших предков, — объяснял доктор Нью в интервью в 2007 году. — Однако крайне редко встречается патологическая боязнь автомобилей или электроприборов. А ведь, по статистике, они представляют куда более существенную опасность для человека, чем тигр. Это повод серьезно задуматься, почему же тигр до сих пор вызывает такую реакцию».

Очевидно, причина, по которой тигры и другие звери продолжают привлекать наше внимание, состоит в том, что на протяжении веков это было нужно человеку, чтобы не подвергнуться нападению. Возможно, именно поэтому нам трудно не задаваться вопросом: что Марков и Хоменко видели и чувствовали в последние секунды жизни? Их чувства, абсолютно неведомые и чуждые, нам странным образом все-таки знакомы на каком-то глубинном уровне. Что-то в нас отзывается на них и ищет причастности и понимания.

В контексте спора о происхождении и природе человека постоянно поднимается вопрос: как случилось, что некоторые хищные монстры вызывают в нас восхищение и трепет? Существование данной книги — как раз наглядный пример. Кто стал бы читать ее, если бы речь в ней шла о свинье или лосе — или даже человеке, который нападал на оставшихся без работы лесозаготовщиков? Зато тигры завладевают нашим вниманием сразу же и целиком. Они затрагивают какую-то глубокую и крайне чувствительную струну, и причина, как бы противоречиво это ни звучало, в том, что людоедство свойственно тиграм и мы об этом знаем. Если бы подобное совершили свинья или лось, это сочли бы, конечно, неприятным и абсурдным происшествием, но никто бы не реагировал так эмоционально.

Облик монстра не важен, главное — чтобы это был хищный зверь и/или гуманоид. Будь то тираннозавр реке, саблезубый тигр, медведь гризли, оборотень, привидение, вампир, вурдалак, Рангда, Грендель, Моби Дик, Иосиф Сталин, дьявол или любой другой образ монстра, для нас он обладает определенной притягательностью — преимущественно из-за своей способности сознательно и целенаправленно желать нашей гибели. Всех их: давно вымерших и живущих сегодня, выдуманных и реально существующих, прекрасных и отвратительных на вид, зверей, людей, богов — объединяет наличие сверхъестественной силы, коварства и, самое главное, злобного интереса к нам. По сути, именно этого мы и ждем от них; это правила игры, которые мы приняли. В этом смысле непобедимая сила обаяния хищников — их способность захватывать наше внимание — не просто щекочет нам нервы. У нее есть практическое применение. И для павианов саванны оно актуально и сегодня — так же, как когда-то для человека. Впрочем, в южной Танзании, Сундарбане и в зонах боевых действий по всему миру оно и людям жизненно важно до сих пор.

Со временем монстры — или, скорее, олицетворяемые ими опасности — проникли в наше сознание и прочно обосновались в нем. Мы же, со своей стороны, проявляем исключительную лояльность: при любых условиях, во все времена и эпохи стараемся воссоздать пугающие образы, чуть видоизменяя их в зависимости от обстановки и новых потребностей. Создается впечатление, что именно они являются основным объединяющим фактором для человеческого общества в целом. Не будь у нас системы социальных связей и хрупкой защиты в виде современных технологий, каждый мог бы разделить судьбу Маркова или Хоменко. И ни наша психика, ни передаваемые из уст в уста истории не позволят нам забыть об этом.

В народных преданиях в порядке вещей… что ради спасения собственной жизни отец жертвует своего сына хищному зверю или сверхъестественной враждебной силе.

Ч. Ф. Коксвелл, Фольклор сибиряков и других народов[131]

В Соболином беда была частым гостем. Человек был тому виной или несчастный случай, но, как правило, все неприятности так или иначе были сопряжены с пьянством. Не успевая отражать непрекращающиеся удары судьбы, жители поселка приобрели довольно мрачное чувство юмора — язвительное и горькое. Трагедию Маркова тоже не обошли стороной. Кое-кто в поселке был уверен, что он сам навлек на себя погибель, похитив часть добычи тигра. «У нас пошучивали, — рассказал один из местных жителей, — что Маркиз готовил это мясо на собственные похороны»[132].

Правда это или нет, но такое отношение к делу помогало думать, что их самих беда не коснется — ведь считалось, что тигры не нападают на людей без причины. Чистой воды психологическая защита, без которой в тайге не проживешь. И все же подозрение, что из этого правила, как и из всякого другого, есть исключения, давило людям на психику после трагедии с Марковым. В течение недели, прошедшей с его гибели, успела разлететься весть о разнесенном туалете в лагере дорожных рабочих, и никто не сомневался, что это был тот же самый тигр, что убил Маркова. Как бы жители Соболиного ни относились к царю тайги, все считали его умнейшим существом и превосходным охотником и содрогались при мысли о том, что его гнев может пасть на кого-то из них. Присутствие тигра мрачной тенью нависло над поселком, и это было куда страшнее, чем может показаться на первый взгляд. Лес был основой жизни Соболиного, а тайга-матушка — единственным божеством для его обитателей. Когда они потеряли все, только тайга кормила их и помогала выжить. Если и она станет враждебной, где им искать пристанища?