Кеннан усмехается и отворачивается.

– Ты получила то, что хотела, не так ли? Внимание Катала? Так какое это имеет значение?

– Почему вы меня ненавидите? – вопрос вылетает из моего рта. Я не могу понять всю глубину ее ненависти ко мне.

– Знаешь, что я ненавижу? – Кеннан хлопает ладонями по столу, отчего чашка начинает дребезжать на блюдце. – Я ненавижу видеть, как чахнет реальный потенциал.

Она имеет в виду свой или мой?

– Это все из-за власти?

– Конечно, – она говорит так, будто это самая очевидная вещь в мире. – Настоящая сила неуловима. Что-то, о чем ты ничего не знаешь.

Горечь вспыхивает в моих глазах, быстро превращая мой страх в гнев.

– Неуловима? Не заставляйте меня смеяться. Вы были со мной не деликатны. Знаете, мы могли бы стать друзьями.

– Я знаю достаточно, – с готовностью отвечает Кеннан, – ты думаешь, Катал не делал то же самое со мной, когда я была новенькой? Ты думаешь, он не отшвырнет тебя, как только появится следующий?

– Если Катал так благоволит ко мне, – замечаю я, стараясь говорить медленно и размеренно, – зачем он отправил меня в лазарет?

Несколько бардов неподалеку неловко ерзают на своих местах, услышав это слово. Кеннан замолкает, на долю секунды ее глаза расширяются.

– Вы знаете, о чем я говорю, Кеннан, – я смотрю ей прямо в глаза через стол, – именно из-за этого несчастья вы потеряли место Равода. Если бы мне пришлось угадывать, я бы сказала, что другие думали, что вы слишком неуравновешенная, чтобы справиться с этим.

Кеннан открывает рот, чтобы ответить, но тут же захлопывает его. Ее глаза опасно сужаются, ладони так сильно прижаты к поверхности стола, что пальцы дрожат.

– Что бы вы ни пытались сделать, все обернулось против вас, – я внимательно наблюдаю за ней, как будто она – змея, готовая напасть.

– Да. У нашего дара есть пределы, – тихо говорит Кеннан, – пока. Но за этими пределами существует возможность. Знания. Решения… Сила. Только по этим причинам эти ограничения стоит испытать на прочность. Нет такого риска, на который не стоило бы идти.

– Вы говорите о чем-то определенном.

Кеннан кивает. Все ее тело пылает энергией, которую я никогда раньше у нее не видела.

– Одного благословения недостаточно. Не тогда, когда там так много всего, – говорит она. – Не только очистить эти земли от болезни, но и сделать так, чтобы ее никогда больше не было. Я попыталась добраться до этого, и, возможно, потерпела неудачу, но не в следующий раз.

Не вдаваясь в подробности, Кеннан встает со своего места, оставляя чай и недоеденную еду. Пока служанка поспешно убирает все, я смотрю на пустое место, которое она оставила, погруженная в свои мысли.

Дело не только в накоплении силы, она хочет применить эту силу. Она хочет стереть болезнь. Катал говорил о заговоре против него одного из бардов. И если Катал взял Кеннан под свое крыло, как сделал это со мной, возможно, он также поделился с ней секретом обретения такой силы.

Истина начинает проявляться: все возвращается к Книге дней.

Я жду, пока в замке воцарится тишина, прежде чем пойти к развалинам. Пока я иду по извилистым лабиринтам коридоров, в моей голове крутится разговор с Кеннан.

Знает ли она о Книге дней?

Пыталась ли найти ее?

Следующая мысль: не она ли вызвала обрушение башни? Могла ли она искать книгу, когда это случилось?

Чувство поглощает меня, как жар далекого пламени, – я приближаюсь к чему-то. Я чувствую, как истина мерцает на моей коже, но я еще не вижу ее.

Я прохожу мимо выхода, который ведет к водопаду, самому дальнему, который я когда-либо видела, и оказываюсь на неизведанной территории.

Я роюсь в кармане, вытаскивая крошечную катушку темной нити, которая имитирует цвет земли. Я быстро привязываю один конец к резьбе у земли и немного расслабляюсь, прежде чем идти вперед. Если я не буду натягивать нить, никто никогда ее не увидит.

Надеюсь, я не заблужусь.

Несколько тяжелых шагов пронзают тишину. Мое тело застывает от страха. Я напрягаю слух. Шаги и… пение?

Кто-то поет очень, очень плохо. Я съеживаюсь, когда далекий голос срывается на высокой ноте. Что-то подсказывает, что я нашла сержанта Кимбла.

Я убеждаюсь, что нить ослаблена, и скольжу в тень, выглядывая из-за угла.

Два стражника стоят перед черными коваными воротами, защищающими вход в большую пещеру. Дородный охранник, который, как я полагаю, и есть сержант Кимбл, мучительно фальшиво напевает. Его спутник стоит рядом, потирая виски под шлемом и морщась.

Я считаю секунды про себя. Если те охранники были правы, их смена должна была смениться в течение нескольких минут.

Наконец сержант Кимбл заканчивает свою песню и оценивающе смотрит на товарища. На его лице появляется выражение ожидания. Его напарник медленно убирает руки с висков, словно удивляясь тишине.

– Так вот как ты оцениваешь музыкальный талант своего старшего офицера, Абернети? – сержант Кимбл толкает локтем своего спутника.

– Это так… очень хорошо, сэр, – кротко отвечает другой охранник. Похвала, кажется, успокаивает Кимбла, – но я думаю, что на сегодня мы закончили.

– Жаль, акустика здесь поистине бесподобна.

– Действительно, – другой охранник уводит сержанта от ворот.

Когда их шаги замолкают вдали, я быстро подхожу и нажимаю на задвижку, но ворота не поддаются.

– Конечно, заперто, – бормочу я себе под нос. Я хватаюсь за железные прутья и в отчаянии трясу.

Шаги. Следующая смена уже в пути.

Я делаю глубокий вдох и пытаюсь ощутить себя в окружающей обстановке, как это было на пустошах. Но я не могу сосредоточиться, грохот сердца отвлекает. Приближаются охранники.

– Откройся, – быстро бормочу я, мои руки дрожат, теплое чувство быстро исчезает. Катушка с нитками выскальзывает из кармана и со звоном падает на землю. Мой голос дрожит. Благословение не удалось.

– Ты это слышала? – спрашивает голос в отдалении.

Если я сейчас не сдвинусь с места, все будет напрасно. Меня бросает в дрожь оттого, что я снова окажусь в лазарете. Или еще хуже. Каково будет наказание за то, что бард слишком часто сует свой нос туда, куда не следует?

– Откройся! – ничего.

Я делаю несколько шагов от ворот, сжимая кулаки и отпуская их.

Это нормально, если иногда нужно остановиться и подышать. Голос Равода звучит мягко и успокаивающе, несмотря на приступ паники.