воды поставил на короткой передышке точку. Пора девочки и мальчики — время открыть дверь и взглянуть страху в лицо. А может и пенетрировать сходу — типа нехрен нагнетать падла, пугая честных пилигримов.

Я осмотрел напрягшуюся смену — оружие наизготовку, взгляды почти тверды, ноги не дрожат. А затем тощий под грузом Пугала технично бзданул.

— Не ну ты нормальный? — возмутилась Крыса. — Мы же в комнате. В маленькой, сука, запертой комнате.

— Быстрее выйдем, — не смутился Шест.

— Замес в упор на щит. Открываю. Остальным готовность — стрелять по команде. — Я подступил к запорному колесу. Створ откроется наружу, что не есть хорошо — один добротный рывок и мы как на ладони.

Но хватит лирики — потрудимся во славу Оси.

Замок поддался со скрежетом — шел туго, намекая на вековую историю. Если кто прислушивается с дугой стороны — намерения смены очевидны. Тварям остается только принять вкусную начинку, что добровольно лезет на зубок. Темные мыслишки, как водится, всегда на стреме — готовы прийти и порадовать. Зараза.

— Делаем.

Я толкнул створ и подхватил заготовленную горючку. Скрежетнул щит, создавая видимость преграды. Воздух колыхнулся, уходя из комнаты, точно за порогом упало давление. За медленным движением дверной створки бойцы наблюдали не моргая, только неосознанно пригибались, готовясь к срыву действа.

А хрен там. Створ глухо тюкнулся в стену, открывая вид на стандартный коридор в сизых бетонных тонах — обычный технический переход, из ниоткуда в никуда. В стенах щербины от выдранных подвесок, часть из которых сиротливо ржавела на полу. Немного гофрированного кабеля на полу. У пристенка — осколки пластика, что бликовали под лучами фонарей. Но самое интересное — в текстуре пола, обозначенной черными жирными мазками, рассеченными белесыми царапинами — следами чего-то острого и движущегося.

В голове торкнулось вроде как нелогичное чувство, что смену поимели. Горячка боя, готовая полыхнуть огнем и мечом, стравилась обидным пшиком.

Я понял, что сжимаю бутылку до судороги в пальцах — еще мгновение и захерачу, чтобы просто изменить коридорную стылость. Привнести, так сказать, теплых ноток, сука. Потому как, следы есть, а противника нет, что опять же совсем не характерно для сухостоя.

— Кто-то стучал, — шепнул Замес, чуть опуская шмалабой. — Кто-то же, сука…

— Заткнулись, — приказал я, меняя бутыль на автомат. Перешагнул порожек коротким приставным и плавно прицелился в сумрак дальнего конца коридора.

Две секунды. Три.

Еще шаг.

Тишина относительна — есть легкие скрипы, шорохи, что позиционируются на различной дистанции, но ничего глобального из разряда зубовного скрежета. Хозяева не голодны? Да и дома ли они? Смешной, конечно, вопрос — почти глупый. Думай, Джимми. Действуй.

Призывно махнув рукой, я медленно пошел вперед. Черная херовина на полу немного скользила, заставляя напрягаться на шаге. Но мне любопытно другое — сколько стволов целится мне в спину? Не утерпел, коротко оглянулся и на душе потеплело — бойцы грамотно рассредоточились по флангам, сектора для стрельбы узкие, но сгодится и такое.

Мелкая показала большой палец — всегда на посту командир. Движемся. Затем она ткнула тощего, а когда тот покосился, показала ему на задницу и коротко чиркнула по горлу. Шест округлил глаза и показательно набычился. Нашли время — пионеры-веселушки.

Я вскинул сжатый кулак — во-первых, чтобы пресечь ненужную пантомиму, во-вторых — впереди показался провал. Посреди коридора чернела дыра на пару квадратов, за ней — стены скрутило катаклизмом, создавая глухой каменный тромб. Путь один — вниз. Вот только на грани дыры на полу желтовато скалится человеческий череп — смотрит костью на приближающихся нас и выглядит неприятно. Сто против одного, череп не просто случился — его, сука, разместили. Но на то мы и пилигримы — останками нас не запугать.

— Череп, — ровно отметила Фрау. За столь спокойные интонации ее впору обнять.

— Смотрит, — прошептала Крыса.

— Чем, дура? — поинтересовался тощий, но Пугало не опустил.

Такой вот набор бессознательного и психологического, с которым работать и работать. Я извлек карту, присматриваясь к требуемому участку. Изгиб маршрута обозначен, но никаких пометок о заглублении — есть пару непонятных черточек, подозреваю, из разряда машинных экзерсисов Аади, но кто ж поймет. Лады, посчитаем, что дыра принята в расчет и проследуем. Иных вариантов нет.

Подошли на полусогнутых, старательно выцеливая пространство, и смело заглянули в бездну. Утрирую конечно — глянули одним глазком на росчерке фонарика и вот когда никто не кинулся, посмотрели уже обстоятельно.

Метровой ширины перекрытие из сплавленного камня обрывалось метрах в двух над непонятной металлической платформой, протянувшейся поперек верхнего коридора — из тьмы во тьму. Загнутая по краям она напоминала гигантскую крышку, или крышу, или хрен пойми что. Надо спуститься, чтобы не уйти в гадания и пустую трату нервов. Но что-то эта херовина напоминала — что-то знакомое.

Тощий без понуканий закинул вниз конец веревки и занял позицию поудобнее — наш гео-подъемник. Если что, успеет выдернуть тушки соратников. С этой почти успокаивающей мыслью, я первым соскользнул вниз, шаркнув плечом по скальной тверди. Вопрос, кто проделал отверстие, даже рассматривать не стану — в чертовой подземке, по первому впечатлению, возможно все.

Припав на колено, развернулся по радиусу — прицел лево, прицел право. Луч фонаря резанул темноту, скользя по новому тоннелю белесым пятном. И часть вопросов отпала — я стою на крыше пассажирского состава метрополитена, чья змея встала в проходке на вечный покой. До боковых стенок метра по полтора — есть где протиснуться, но я бы рискнул зайти в вагон. Больше пространства для маневра нам не повредит. Хотя запахи и звуки не из приятных — тихие и гнетущие, бередящие подсознательное. От местного сухостоя я уже готов принять любую дичь — может твари тут по-другому сохнут?

— Спускайтесь по одному. По команде. — Я посторонился и еще разок мазнул по окружности фонарем.- Первый пошел.

Спустились минут за десять, причем Фрау неэстетично грохнулась, сорвавшись с веревки. Звук ушел по тоннелю, и чернота необъяснимо сгустилась. Разум понимал — психологическая обманка, но глаза видели. И очко сжималось столь плотно, что впору подумать об