«Тогда приезжай. Будем мерить туфельки».

Четыре года спустя

— Любишь двойные коктейли? — проорал мне на ухо Сэм.

Я хмыкнула, забирая свой коктейль от стойки. Это был свежевыжатый апельсиновый сок с ярко-красным гранатовым сиропом, безалкогольный, потому что я не собиралась вставать завтра на лыжи после похмелья.

Весь день мы провели на склоне, а ноги до сих пор гудели, как будто в самый первый раз. Помню, как Дэвид только учил меня стоять на лыжах, как разъезжались мои ноги в разные стороны и это стала темой для неиссякаемых шуток с его стороны. Но благодаря его терпению и настойчивости, я все-таки смогла научиться и каталась теперь не только на розовых огромных и тяжелых, как танк, санках.

Я видела, как на таких же родители возили своих троих детей разом, а он купил их для меня одной. Неужели в его воображении я весила так много и занимала так много места одна? Меня до сих пор мучил этот вопрос.

У бара была толчея и, даже получив заказ, я не смогла сбежать, а Сэм, уже набравшийся пива, как назло, не отлипал со своими дурацкими вопросами.

— А как на счет тройных коктейлей, Нати? Ведь три должно быть еще лучше, чем два!

Тут прямо передо мной, как из-под земли, вырос Дэвид. Судя по лицу, он успел услышать все вопросы Сэма и остался явно не в восторге от того, куда клонил знакомый лыжник.

Мы никогда не обсуждали наше прошлое, в котором когда-то нас было трое. И мне всегда было интересно, если Хантер согласился на групповой секс тогда, будет ли он другого мнения о нем сейчас?

Я обвила его шею рукой, а Дэвид моментально обнял меня за талию. Сэм тут же скис и на двусмысленные шуточки больше не решался, в отличие от меня.

Пользуясь столпотворением возле стойки, я прижалась к Хантеру так тесно, как могла, приподнялась на носочки и выдохнула прямо ему в ухо:

— Тут у Сэма возникло кое-какое предложение.

И вздрогнула, когда Хантер больно впился пальцами в мою талию. А потом медленно повернул голову, не сводя взгляда с Сэма.

— Да я же шучу, Хантер! — успел сказать Сэм до того, как его словно ветром сдуло.

Хантер перевел свой взгляд на меня. Густой и темный, как горький шоколад, от которого в моей крови моментально подскакивал уровень эндорфинов.

— Идем на воздух.

Он сам забрал стакан из моих рук, оставил на столике, где сидели остальные наши друзья, и вывел меня на улицу, сорвав с крючка у входа обе наши куртки одним движением. В сугробы вокруг бревенчатого дома, в котором располагался бар, были воткнуты стилизованные фонарики, но Хантер повел меня дальше от курящих толп, к одинокой скамейке, вокруг которой был утоптан стен. Света там почти не было, почему-то не провели.

— Предложение, значит, у Сэма возникло, — процедил Хантер.

В принципе, эксперимент уже можно было считать завершенным. Но мне было мало этой реакции, и я решила идти до конца. Приняла расслабленный вид, благо полумрак позволял скрыть реакции, и вальяжно произнесла:

— А что такого? Мы ведь уже это делали. А Сэма мы больше не увидим, он же из Австралии! Ты ведь согласился в тот раз, может, хочешь повторить?

Вместо ответа Хантер потянул меня еще дальше, от скамьи, вниз по склону. Из полумрака выплыл какой-то сарай, который я лично никогда не замечала до этого, а вот Хантер так целенаправленно сюда шел, как будто точно знал, где его искать.

Похоже, ему было не впервой тут шариться по темноте, тут же пронзило меня догадкой. А значит, он действительно знал, где найти уединенное место.

А еще он им наверняка уже пользовался.

Да, я так и не перестала ревновать его к прошлому. Уже четыре года он доказывал своим поведением, что ему никто не нужен, кроме меня, но стоило вспомнить о том, сколько женщин у него было, моя кровь моментально вскипала. Вот и теперь, когда он втолкнул меня в этот сарай с тюками ароматного сена, я сразу вспылила:

— Привел точно по адресу, а Хантер? Я ведь явно не первая, с кем ты решил уединиться!

— Может, и не первая, — отозвался он, срывая с себя лыжную куртку: — Но точно станешь последняя.

— Уверен? А то я на тебе останавливаться не собираюсь, — подначила его я, снова намекая на тройничок с Сэмом.

Хантер обхватил меня за талию, пресекая попытку убежать. Притянул к себе и впился поцелуем в губы. Требовательным, жарким, горьковатым из-за тоника, который он пил, потому что тоже обходился без алкоголя, пока катался на лыжах.

Он содрал с меня куртку, хотя я вырывалась. Вжал спиной в твердую деревянную стену и обхватил за подбородок.

— А теперь слушай меня внимательно.

Я уже поняла, что шутки кончились, но если однажды мне снова представиться шанс подразнить его, не думаю, что откажусь от такой возможности. Потому что сейчас я млела от его хриплого властного голоса, от того, как кипела в голосе ревность, злость и страсть.

Нельзя сказать, чтобы наши чувства поутихли за эти годы, но совместное проживание накладывало свой отпечаток. Пусть секс и не происходил все время в постели, но даже разок на диване или кухонном столе не сравнился бы с этим терпким запахом короткого канадского лета, который законсервировали здесь, как в банку, и от которого голова теперь шла кругом.

Хантер дернул на себя крепления своих лыжных дутых штанов, перехватил мою руку за кисть и просунул себе под одежду. Пальцами я ощутила жар, а еще — крепкое желание.

— Чувствуешь? — его колючий злой голос царапал, как мороз. — Так вот, пока я жив, это единственный член в твоей жизни.

— Что? — поперхнулась я. — А если…

Он снова заткнул мне рот поцелуем, а после одним быстрым движением развернул к себе спиной, заставляя чуть прогнуться. Я ахнула от неожиданности, когда он стянул мои штаны вместе с теплыми лосинами под ними и бельем. Холода я не почувствовала.

Его шершавая ладонь скользнула между моих ног, а другой рукой он заставил меня запрокинуть голову, затылком касаясь его плеча.

— Без «если». Больше никаких тройничков. Групповух. Случайных друзей и знакомых. С тобой буду только я. И только я буду трахать тебя сюда, сюда или найду, чем занять твой рот, ясно?

Он вел нечестную игру, потому что совершенно не дал мне ответить. Ладонью развел мои ягодицы, пока говорил, и с одним резким «Ясно?» вошел в меня, выбивая из меня только хриплый стон.

Я судорожно втянула в себя сухой терпкий воздух, пропахший древесиной и сеном. Заскреблась ногтями по шероховатой стене, чтобы упереться в нее ладонью. Дэвид впился в мои бедра, притягивая к себе еще ближе, и медленно вышел, а потом снова погрузился на полную длину.

— Но ты ведь делился… Мной, — выдохнула я с новым стоном. — А теперь, значит, нельзя?