—Ты знаешь, что я люблю вас обоих, и для меня ты такая же дочь, как и он — сын. Тем не менее…,— она сконфуженно замолчала, но всё равно выстрелила последующими словами,— уходи от него, Мира.

—Мм, а это точно совет, тётя?

Лично я всегда была убеждена, что семью надлежало хранить и беречь, трепетно заботиться, как о чём-то хрупком, что слишком легко поддавалось разрушению, но тяжело восстанавливалось, зачастую умирая навсегда.

—Он должен понять, что теряет, пока не стало поздно. Думаешь я не вижу и не понимаю, что ты хочешь сохранить семью любыми путями, Мира. Но сама знаешь, благими намерениями вымощена дорога в ад. Идя у него на поводу, ты делаешь только хуже.

—Но разве, когда любят бросают, если видят, что любимый запутался?— я впервые проговорила вслух мой самый главный страх, тормозящий любую ненависть, стопоривший решимость, вынуждая меня уступать снова и снова.

—Если вовремя не уйти, то в конце оба рискуют захлебнуться ненавистью.

—Откуда тебе знать, тёть Маш? Ты совсем недолго была замужем,— произнесённые ею страшные слова толкали меня на грубость.

—Зато на свете я живу дольше твоего и видела больше, чем хотелось бы… Ты слишком сильно любишь его, дочка, как и он тебя, но, к сожалению, самые сильные чувства зачастую оканчиваются трагедией.

—Прекрати нагонять жути,— отмахнулась недоверчиво и отошла к окну, провожая взглядом снежинки, сыплющиеся с неба, пока те не коснутся земли.

Вы замечали, как в минуты наивысшего горя или отчаяния складывалось чёткое ощущение, когда существование вокруг замирало. Кто-то где-то продолжал проживать свою жизнь, посторонние люди привычно занимались своими повседневными делами, ночь сменяла день, ветер приносил с собой смену погоды, но только ты одна посреди чужой бурливой жизнедеятельности буквально тонула в своём тягучем, болотистом прошлом, поглотившем настоящее и лишившем будущего. Только близ и вокруг тебя жизнь почему-то резко остановилась, и не представлялось ни единой возможности вырваться из плотного пузыря чёрного безвременья.

—Зря, Мира. Ох, зря. Он-то само собой пожалеет, уже натворил такого — века не хватит разгрести и замолить. Смотри, как бы тебе впоследствии тоже не пришлось жалеть.

—Ну тётушка! Не рви ты душу,— обернулась к мудрой женщине и в запале повысила голос, который изредка прерывался всхлипами подступающей истерики, рвущейся из моей груди,— этот год уже стал худшим из всех в моей жизни. Я толком не оплакала потерю ребёнка. Следом Гера слетел с катушек. И под занавес ты предлагаешь мне бросить всё и бежать, трусливо поджав хвост. Не для того я выходила замуж, чтобы при первых проблемах бросать семью. Не такие у меня ценности, тётя. И мне не нужен другой муж. Даже если он окажется самым добрым, внимательным и не поднимающим руку на женщину ни при каких обстоятельствах, у него в любом случае будет одно отрицательное качество, которое заслонит собой весь комплект достоинств. Он не станет Герой… Так что, если у тебя закончились советы, давай сменим тему.

—Других советов у глупой тётки нет,— подтвердила она, поднимаясь с кресла, и я тут же ощутила вину за вспыльчивость. Моментально подскочила, крепко обняла, покачиваясь вместе с ней из стороны в сторону:

—Прости, тётушка. Ты не глупая. Это я глупая. Но я тебя люблю и Геру тоже люблю.

—Мира, ты уронишь меня,— она засмеялась, и только после этого я разомкнула объятия, убедившись, что сердобольная женщина не сердилась.

—Пойду поставлю чайник, пока Геры нет, хоть чаю с тобой попьём.— Она отправилась на кухню, а я вернулась обратно в кресло, подтягивая ноги под себя, но в холе неожиданно раздалось:— Гера, как удачно, что ты вернулся пораньше. Поставлю-ка я разогревать ужин, а Мирушка у камина греется.

Озноб пробежался по коже, оставляя липкий след, несмотря на близость огня. Мне оставалось зыбко надеяться, что Гера вернулся только что и не слышал моей запальчивой речи. Потому как меньше всего я хотела выглядеть идиоткой-женой, волочащейся за собственным мужем, который с завидным постоянством вытирал о неё ноги.

—Молодцы, что разожгли камин. С ним гораздо уютнее.— Он сел напротив меня в пустующее кресло, которое совсем недавно занимала Мария Мстиславовна, и криво улыбнулся, приподнимая один уголок губ. Мёрзлый лёд в синих глазах пока не проявился, но надолго ли… я не обольщалась.

—Это не мы. Тётя Маша, как всегда, приобщила к труду кого-то из охраны.

—Правильно сделала, им полезно. Сколько можно задницы просиживать за компьютерными играми.

—Как прошёл день?— спросила на собственный страх и риск.

—Не интересно. Дома лучше. На улице идёт снег, у нас горит камин, представляется, что наступил сочельник.

—Мне тоже.

—Дети, где будете ужинать? В столовой накрывать?— тётушка вернулась, чтобы уточнить о насущном.

—А давайте поедим на кухне,— неожиданно предложил Гера, энергично поднимаясь с кресла, не просидев и пяти минут, пока мы с тётей на пару удивлённо переглядывались,— вставай, Мира, погреешься после,— он потянул меня за кисть, и я едва успела сунуть ноги в тёплые тапочки.

На кухне в шесть рук мы сноровисто накрыли на стол. Гера тоже поучаствовал, расставляя тарелки и раскладывая приборы. Лицо тётушки сияло счастьем ярче солнца, моё подозреваю тоже. Наш узкий круг ожил в один миг стоило предводителю вернуться в лоно семьи. В такие минуты проведённые вместе острее всего понимаешь, насколько важны близкие люди и какое место в твоей душе прочно занимал каждый из них. Меня воспитывала мама, отца никогда не было. Она ни разу не вспоминала о нём, а я не спрашивала. Лишь повзрослев, я исключительно для себя сделала предположение, что скорей всего случайная связь дала всходы в виде меня, а парень попросту сбежал, испугавшись ответственности. Я очень её любила и благодарна за всё, что она для меня сделала и что дала. За то, что не пошла на аборт, не отказалась и не бросила, не определила в интернат или детский дом. Мы с ней до сих пор близки. Но она продолжала жить в маленьком городке, наотрез отказываясь переезжать к нам. Тем самым сокращая встречи до нескольких раз в год и звонков раз в неделю. И постепенно за последние семь лет, живя вместе с Марией Мстиславовной под одной крышей, мы сроднились с ней настолько, будто знали друг друга всю жизнь. А про мои чувства к мужу и говорить нечего. Я влюблена в него практически с самых первых дней знакомства и вряд ли когда-то перестану любить.

Тётя Маша беззлобно подшучивала над племянником, рассказывая случаи из его детства, а я смотрела на их счастливые, смеющиеся лица, не вслушиваясь в слова, а лишь упиваясь ощущением настоящего дома, атмосферой уюта и душевного тепла, которые окутали нас троих. Единственное тёмное пятно, помимо непонятностей с Герой, пряталось глубоко в душе и удручало меня до сих пор — потеря ребёнка из-за выкидыша. После чего наша семья покатилась в бездонную пропасть с обрыва, и я не знала, чем остановить падение… стоило ли… был ли у меня хотя бы один призрачный шанс…

—Мира, ты будешь десерт? Мороженое осталось и ореховые плюшки, твои любимые.