периоды возможного деторождения, и ей как женщине стало просто смешно. У нее давно уже прекратились все женские циклы. Любой человек мог бы воспринять бесконечные разговоры Бога о потомстве девяностолетнего мужа и его восьмидесятилетней жены как шутку или даже как издевательство.

К тому же разговоры об этом велись давно, а столь желанных детей все не было.

Всю свою жизнь страдал Авраам от бездетности, и всю жизнь они с Сар рой прожили без детей.

Но Бог наконец сжалился над бедными стариками, и про изошло чудо: Сарра зачала и родила. И назвали сына Исааком.

Вы не в состоянии даже на секунду представить себе, какие чувства испытывал Авраам, когда смотрел на свою Сарру, кормящую грудью их ребенка. У вас не хватит воображения понять, что это значит: всю жизнь страдать от отсутствия детей и на старости лет познать счастье – видеть, как твой ребенок растет, делает первые шаги, произносит первые слова. На Земле нет такой меры, которой можно измерить ту степень благодарности и безмерной любви, которую испытывал Авраам по отношению к Богу.

И когда Сарра любовалась этим сказочным, чудным мальчишкой, этим Божественным чудом, она, наверное, не раз упрекала себя за тот давний смех, смех недоверия к Богу, к Его пророчествам, к Его обещаниям. Ведь Сарра знала, что Бог любит ее Авраама за кристальность, за послушание, за человечность.

Что может быть лучшей наградой Аврааму, чем этот мальчишечка? Любовь же Авраама к Исааку так велика, что его сердце готово выскочить из груди от неизбывной радости.

А какой Исаак умный, какой рассудительный, сколько в нем любви к отцу и матери!

Какой он красивый!

А теперь, когда ему уже 14 лет, то какой помощник по явился в доме! А сколько в нем доброты, сострадания!

Сарра знает, что Авраам любит сына своего больше всего на свете! И можно только представить себе, как радуется Сам Господь, глядя с высоты на эту счастливейшую семью – двух древних стариков, отдавших всю свою жизнь, все свои силы служению Богу и в немощной старости получивших от Него столь великую награду… А впрочем, вот и Он Сам, а точнее, Его глас:

«– Авраам!

– Вот я.

– Возьми сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь, Исаака, и пойди в землю Мориа, и там принеси его во всесожжение на одной из гор, о которой Я скажу тебе».

(Все закавыченное – точные цитаты из Библии.)

И вот здесь я впервые прерываю рассказ.

Я не берусь судить о глубинном смысле Божьего замысла.

Я не могу прочитать это на языке оригинала, ибо не знаю иврита.

Я не могу оценивать этот эпизод (как, кстати, и многие другие) с точки зрения какой бы то ни было логики.

Да и слишком далеко во времени отстоят от нас описанные в Святом Писании события.

С точки зрения религиозного мышления логика этого эпизода состоит в том, что Бог испытывает Авраама, глубину его веры и (как сейчас бы сказали) преданности Богу.

Но, как бы то ни было, я не в силах, да у меня просто не хватит воображения, описать мысли, состояние Авраама, получившего это указание от Бога. Что происходило в его душе? Почему он не сошел с ума?

Ведь с точки зрения современной психологии, подобная ситуация за предельна для человеческих нервов, для способности психического выживания. Особенно если учесть, что Аврааму уже больше ста лет. Но вернемся к описанию событий. И посмотрим, что сказано в Ветхом Завете о реакции Авраама на приказ сжечь сына.

Для большего эффекта повторим последнюю фразу и тотчас же пойдем дальше.

«…И там принеси его во всесожжение на одной из гор, о которой Я скажу тебе.

Авраам встал рано утром, оседлал осла своего, взял с собою двоих из отроков своих и Исаака, сына своего; наколол дров для всесожжения и, встав, пошел на место, о котором сказал ему Бог».

Прерываю рассказ, чтобы прокомментировать: об этом написано так, словно Авраам каждую неделю сжигает по одному из своих сыновей: «Наутро… встал… оседлал осла… наколол дров для все сожжения… (!) и… пошел…»

Но читаем дальше:

«На третий день (!!!) (это значит, что три дня шел с сознанием, что идет сжигать своего сына! – М.К.) Авраам возвел очи (вот сильный психологический момент: значит, все это время Авраам шел, опустив очи долу. – М.К.) и увидел то место издалека, на которое ему указал Бог. И сказал Авраам отрокам своим: останьтесь вы здесь, с ослом; а я и сын пойдем туда поклонимся и возвратимся к вам» (здесь и далее выделено мной. – М.К.).

Одно из двух: или Авраам в глубине души не верит в то, что Бог требует этой жертвы, когда он говорит о возвращении, или он заботится о психике двух мальчишек, которых взял с собой. И, конечно же, о сыне, которому через несколько минут предстоит умереть от его, отцовской, руки, но который должен осознать это только в последнюю секунду.

«И взял Авраам дрова для всесожжения, и возложил на Исаака, сына своего (какая аналогия с Христом, несущим свой крест! – М.К.), взял в руки огонь и нож, и пошли оба вместе.

И начал Исаак говорить Аврааму, отцу своему, и сказал: отец мой! Он отвечал: вот я, сын мой». (Здесь я несколько забегаю вперед, речь об этом пой дет ниже, но обратите внимание на этот момент: по мере приближения ко времени и месту убийства отцом сына идет постоянное напоминание об их родственных отношениях, что еще больше обостряет сверхъестественную трагедийность ситуации.)

И вот приближение к месту жертвоприношения, а по пути – разговор не вероятной психологической силы, комментировать который я не смогу – это лежит за пределами моих литературных возможностей: «Он (Исаак) сказал: вот огонь и дрова, где же агнец для всесожжения? Авраам сказал: Бог усмотрит Себе агнца для всесожжения, сын мой. И шли далее (курсив Библии. – М.К.) оба вместе.

И пришли на место, о котором сказал ему Бог; и устроил там Авраам жертвенник, разложил дрова и, связав сына своего Исаака, положил его на жертвенник поверх дров.

И простер Авраам руку свою, и взял нож, чтобы заколоть сына своего. Но Ангел Господень воззвал к нему с неба и сказал: Авраам! Авраам! Он сказал: вот я.

Ангел сказал: не поднимай руки твоей на отрока и не делай над ним ни чего; ибо теперь Я знаю, что боишься ты Бога и не пожалел сына твоего, единственного твоего, для Меня».

Не кажется ли вам, дорогие читатели,