Лысый постоял чуток, глядя на пустынную дорогу, но, так и не дождавшись справедливой мести опозоренного им воеводы, двинулся по Ванькиному следу.

«До чего же все-таки Княжич умный. Наверно, потому, что книги мудрые читал. Надо бы и мне маленько грамоте обучиться», – окончательно уразумев напрасность своих переживаний, решил умом не обделенный казак.

Ближе к вечеру Новосильцев остановился у заброшенной, заросшей молодыми деревцами просеки. Указав на нее Ивану, он с дрожью в голосе промолвил:

– Кажется, здесь.

Казаки растянулись в цепочку, просека была настолько узкой, что даже в одиночку по ней проехать можно было с большим трудом. Впрочем, лес довольно скоро поредел и хоперцы выехали на большое, заснеженное поле. Справа был все тот же лес, слева – уже замерзшее озеро, а впереди виднелись черные останки давно сгоревшей усадьбы.

– Вот оно, мое родное пепелище, – изрек князь Дмитрий и зарыдал, невзирая на присутствие казаков да своей красавицы жены.

– Не убивайся так, Дмитрий Михайлович, брата не вернешь, а хоромы мы построим лучше прежних, – заверил его Княжич. Он, конечно же, не знал, что плачет князь не столько по казненному брату да разоренной вотчине, сколько по своей поруганной, замученной невесте Юльке Трубецкой. Об этом догадалась лишь Елена. Подъехав к мужу, она крепко сжала его руку и тихо прошептала:

– Я с тобой.

18

Легко сказать – лучше прежних хоромы построим. В том, что это будет сделать нелегко, Княжич убедился утром следующего дня, обойдя разгромленную вотчину. Огонь испепелил все подворье: амбар, конюшню, баню и даже изгородь. От самой княжеской обители уцелела только половина нижних покоев, где, видать, жила прислуга. Похоже, дождик помешал пожару целиком пожрать роскошный терем.

«Илье-пророку надо поклониться, каб не он, так хоть ложись да помирай на ветру», – с горечью подумал есаул, возвращаясь в погорелое жилище. Казаки еще спали, притулившись возле стен. Станичники народ неприхотливый, могут в чистом поле, на снегу ночевать.

– Долго так даже мы не протянем. Еще неделя и ударят настоящие холода, надо нынче же за дело приниматься, – решил Княжич. – Только вот с чего начать?

В это время с ржавым визгом распахнулась дверь девичьей светелки – единственного места, где сохранилась крыша над головой, и куда казаки поселили свою княгинюатаманшу с ее болезненным мужем.

Сердце Ваньки дрогнуло, но, к великому его разочарованию, на пороге появилась не Еленка, а Игнат. Увидев есаула, старый сотник приветственно кивнул.

– Меня княгиня в Москву посылает, надо кой-чего купить, ты как, не возражаешь? – смущенно спросил он, вынув из кармана кошель с деньгами.

– Чего ж вы покупать-то собрались?

– Да так, разные орудия и мелочь всякую. Припасов-то ведь вовсе нет, а нам тут не одну неделю жить придется.

– Оружия у нас вполне достаточно, пушка, что ль, княгине занадобилась, – насмешливо осведомился Ванька.

– Да ну тебя с твоими шутками, – обиделся Игнат. – Я про мирные орудия говорю – пилы, топоры да все такое прочее, или ты намерен саблей лес валить?

– Один не езди, Луня с собой возьми и еще когонибудь.

– Никиту, может, он смышленый, пригодится в делах торговых.

– Нет, ему в столице лучше не показываться. Я его в Коломну пошлю, пусть вина да хлеба закупит у монахов, а заодно и исповедуется, – снова усмехнулся есаул.

Он уже собрался уходить, в последнее время Ванька чувствовал себя неловко с Игнатом, но тот остановил его:

– Иван, я вот еще что думаю, надо б мужиков призвать на помощь. Какие с казаков работники. Так, чего подать да принести. Ни кузнецкого, ни плотницкого дела толком ведь никто не знает, а хоромы княжеские возвести – это не засеку на лесной дороге срубить. Тут особый навык требуется.

– Сам уже об этом думал. Нам, казакам, непривычно созидать, больше жечь да разорять приучены. Оттого царевы прихвостни и всполошились. Видать, соперников достойных в нас увидели. Только где же работящих мужиков достать. Я ведь Княжич, а не князь, холопов не имею, – сердито заявил Иван.

– Новосильцев говорит, – Добрый указал на дверь светелки, – что, мол, за озером раньше их деревня была. Ты бы съездил, посмотрел, авось кого отыщешь. Нам хотя бы кузнеца раздобыть. Плотничать-то я чуток умею. Смолоду, когда еще холопом был, доводилось избы ставить, а вот в железе ничего не разумею.

– Ладно, съезжу, попытаюсь кузнеца отыскать, – согласился Ванька.

19

На поиск мастеров есаул отправился в сопровождении Бешененка. Узнав о цели их поездки, Максимка одобрительно изрек:

– Это, атаман, ты правильно придумал. Захватим в плен холопов, и пущай себе работают, не самим же нам бревна катать.

– Дурак ты, из-под палки можно землю рыть заставить, а чтобы человек что-то настоящее сотворил, ему деньги надобно платить, – возразил ему Иван.

Объехав озеро вдоль берега, лед еще был тонок и Княжич решил не рисковать понапрасну, казаки увидели деревню, вернее то, что от нее осталось. Большинство избушек завалились напрочь, лишь с десяток ветхих строений были более-менее пригодны для жилья.

– Зря, похоже, я Игната послушал, никого мы здесь не найдем, – разочарованно подумал Ванька, но тут же встрепенулся. Ему послышался лязг железа, что доносился от самой дальней избы, из чердачного окна которой валил густой, сизый дым.

– Давай с того краю начнем, а то попрячутся в лесу, черти окаянные, лови их потом, – предложил Максимка, указывая плетью на раскинувшийся за убогим поселением густой зеленый ельник и, не дожидаясь согласия начальника, помчался к кузнице.

Спешившись у самой двери, была б она пошире, так въехал бы верхом, Бешененок без оклика и стука вошел в чужое жилище. В который раз уж подивившись его наглости, Княжич, сокрушенно качая головою, направился вслед за ним.

В кузнице, которая была одновременно жилой избой, трудились двое. Высокий, худощавый, но жилистый и, видимо, на редкость сильный, вроде Сашки Ярославца, мужик, одетый в черные от копоти штаны, весь прожженный искрами передник и обутый в лапти. Играючи вздымая огромный молот, он бил им о наковальню, на которой лежал багровый кусок каленого железа, на глазах у изумленного Ивана принявший вид подковы. Помогал ему отрок, наверно, сын, такой же тощий, как родитель. Поначалу Княжич толком его не разглядел. Голова мальца была повязана тряпкой, отдаленно напоминающей бабий платок, а торчащие из-под драной шубейки тоненькие ножки даже не были обуты, лишь замотаны в тряпье. На пришельцев малый даже не взглянул, отвернувшись к жаркому горнилу16, он принялся усердно раздувать меха.

Не сказав ни здравствуй, ни насрать, Бешененок ткнул хозяина плетью в бок, начальственно распорядившись при этом: