Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Генерал поднял взгляд на Джека, и тот снова увидел в глазах полководца невиданное доселе выражение.
— Или он должен будет отдать приказ о моем отходе. Он по-прежнему мой начальник. И, в отличие от меня, знает, что собирается предпринять генерал Хоу. Если бы он приказал мне организованно отступить в Канаду, чтобы сохранить мою армию для будущих сражений, я бы так и сделал. Сделал бы, Бог свидетель!
Веки Бургойна, дрогнув, опустились, и тут, словно призванный на сцену, появился Брэйтуэйт, неся в руках странную связку каких-то полированных палок.
— Можно мне, сэр? — спросил слуга.
Бургойн кивнул.
— Извините, Джек, мне нужно поспать. Письма Клинтону для вас и Уиллиса я продиктую и подпишу завтра. Увы, я уже не тот, что в молодости...
Он встал из-за стола и направился туда, где слуга успел преобразить диковинную связку палок в раскладную кровать. Из-за ширмы явился матрас. В помещениях, занимаемых Бургойном, непременно ставилась ширма, и сейчас Джек скрыл облегченный вздох, поняв, что по крайней мере здесь за нею не прячется очередная любовница.
Пока слуга выкладывал из сундука постельное белье, генерал покачивался возле койки.
Джек подошел к нему и остановился рядом.
— Три последних вопроса, сэр.
— Ну?
— Я сообщу капитану Мани обо всем, что узнал о мятежниках во время моего пребывания у Бенедикта Арнольда.
— Да, — зевнул Бургойн, — сделайте это, пожалуйста.
— Насчет Ате.
— Если он вернется, я задержу его для вас здесь.
— Спасибо. И последнее — граф фон Шлабен.
Из глаз генерала исчезла усталость.
— Держать врага под присмотром больше не имеет смысла. А позволять ему и дальше вредить нашему делу и угрожать вам тем паче нельзя. Убейте его, — сказал Бургойн.
— Сэр, я почту за особое удовольствие исполнить этот приказ.
К тому времени, когда часовой распахнул перед уходящим Абсолютом дверь, генерал уже похрапывал. Джек и сам чувствовал себя почти столь же вымотанным. В предыдущие недели ему приходилось заботиться не столько об отдыхе, сколько о простом выживании, так что предложение Пеллью заночевать с морскими пехотинцами пришлось очень кстати. Джек собирался воспользоваться им, но прежде ему предстояло нанести еще один визит.
* * *
Она дожидалась его, стоя у входа в свою палатку. Когда он приблизился, полковник Риардон приподнялся с койки, находившейся в глубине палатки.
— Джек! — Луиза протянула руку ему навстречу, но тут же, вспомнив о присутствии отца, уронила ее.
— Пришли выпить мадеры, капитан? — осведомился полковник Риардон, подойдя к выходу из палатки.
— Спасибо за приглашение, но боюсь, как бы сон не сморил меня раньше, чем наполнятся бокалы, — ответил Джек. — Я пришел пожелать вам и дочери спокойной ночи.
— Значит, завтра? — с улыбкой промолвила Луиза.
— Может быть, если останется время. Я снова отправляюсь в путь.
— Когда? Куда?
— В полдень. Я уезжаю, — он заколебался, — по небольшому поручению генерала. Ничего опасного, заверяю вас.
— Похоже, сэр, вы считаете меня маленькой девочкой, которой рассказывают сказки, чтобы успокоить ее.
Девушка мгновенно преобразилась, глаза ее заблестели, на щеках выступил румянец.
— "Не опасно", как же! Бьюсь об заклад, вы отправляетесь в Нью-Йорк в качестве одного из гонцов. То есть займетесь самым рискованным делом, какое только есть в армии.
Джек подошел поближе.
— Если это так, мисс Риардон, то, объявляя о моей миссии во весь голос, вы едва ли делаете ее более безопасной.
Похоже, его выпад несколько смутил ее, но не слишком, ибо она совершенно безапелляционным тоном заявила:
— Я должна ехать с вами.
По правде сказать, ей не в первый раз удалось удивить Джека, но все же он несколько растерялся.
— Как? Зачем?
— Я ждала именно такой возможности, правда, папа?
Обернувшись, она положила руку на руку немолодого джентльмена.
— Мы получили письмо из Нью-Йорка. Там разразилась эпидемия, и моя матушка, к сожалению, заразилась. Она серьезно больна, а должного ухода за ней нет. Я просила генерала отпустить меня к ней, но он ни в какую не соглашается. О том, чтобы поехать одной, не может быть и речи, а лишних людей, чтобы обеспечить безопасный эскорт, у него нет.
— Генерал Бургойн совершенно прав. И даже если предположить, что вы тоже правы и я действительно отправляюсь в Нью-Йорк, то с вашей стороны было бы крайне опрометчиво пускаться в подобное путешествие. Не уверен, что я в состоянии обеспечить вашу безопасность. Леса кишат озлобленными, отчаявшимися людьми, и нашими, и мятежниками, и просто разбойниками. В одиночку у меня есть шанс прорваться, но...
Луиза, однако, упрямо вскинула подбородок. Предвидя ее возражения, Джек повернулся к полковнику:
— Сэр, я обращаюсь к вам. Я должен ехать как можно скорее и буду жить в самых суровых условиях. Это не самое подходящее место для...
— Для леди? Вы думаете, я родилась в шелках и выросла в кружевах? — прервала его девушка. — До того, как мой отец приобрел свое состояние, еще до того, как он стал командовать полком, мы десять лет провели на фронтире[7]. Я выросла в тех самых лесах, по которым вам предстоит ехать.
— Это верно, капитан, так оно и есть.
— Но скорость, с которой я должен двигаться...
— Я научилась скакать верхом раньше, чем ходить. И моя лошадка, моя славная Каспиана, — здесь, со мной. Мы поскачем так, что это вам, сэр, полетит в лицо грязь из-под ее копыт!
— Луиза... — попытался урезонить ее отец.
Джек почувствовал, что тонет.
— Сэр, очень прошу вас...
Но полковник Риардон ничем ему не помог.
— Капитан Абсолют, я признаюсь, что боюсь отпускать мою дочь. Но еще больше я боюсь за свою жену, оставшуюся в Нью-Йорке без ухода и попечения. Судя по полученному письму, она тяжело больна, может быть, смертельно... — Голос его дрогнул. — Вся наша надежда только на Господа и Его милосердие, но... — Пожилой полковник посмотрел на дочь. — Даже милосердию Всевышнего не помешает небольшая помощь.
Оба взирали на Джека, слишком уставшего для того, чтобы спорить, с такой надеждой, что он заколебался.