Грей что-то чувствовал и периодически подходил к двери, скребся и жалобно поскуливал. Прибегал и барабанил в дверь Линк — отговорилась срочными делами.

Приходила кёрста Тиан, стучалась в кабинет, но я попросила оставить меня в покое — навалилось какое-то странное безразличие и вместо того, чтобы серьезно обдумывать, например, вариант мгновенной продажи торговой марки конкурентам и бегство с детьми, я тупо сидела и пялилась на нераспечатанные конверты с письмами от Марселя.

Этот странный упадок сил длился до самого вечера. Я, периодически, впадала в дрему прямо в кресле за столом, но поздно ночью вновь заявилась кёрста Тиан и потребовала открыть дверь:

— Кёрста Элен, откройте немедленно, или я прикажу выломать!

Убедившись, что я жива и здорова, она произнесла следующее:

— Элен, вы не одна в этом мире. У меня совсем крошечный доход, но, если вы не найдете выход — мы можем вместе с детьми переехать в деревню, подальше от столицы. И там начать жить заново — вряд ли нас найдут быстро, а может и вообще не станут искать. Однако помните, моя дорогая — уныние — большой грех. Так что думайте, а не раскисайте, и помните про то, что в крайнем случае есть у нас с вами «черный ход».

С этим кёрста и вышла, а я начала успокаиваться — ночью я захотела есть, выползла на кухню, заварила себе чай, и вернувшись в кабинет, зажгла обе керосиновые лампы. Прихлебывала горячий напиток, вяло сжевала два каких-то пирожка, так и не поняв с чем, и листала «Мемуары рассерженной женщины», листала и завидовала. Прабабушке кёрста де Лонга повезло — она была вдова и являлась официальным опекуном наследника.

Мелькнула даже мысль попросить Марселя немедленно жениться на мне — тогда кёрста Эгреж не сможет наложить лапы на детей. Ведь на самом деле они ей совершенно не нужны. Скорее всего, даму привлекло наше резко возросшее благосостояние.

За эту мысль я и зацепилась. Мне нужно было понять, что именно сподвергло эту тетку изменить свое решение. Ведь даже став опекуном она не сможет просто так пойти и опустошить банковские счета детей — деньги положены туда до их совершеннолетия и снять их можно будет только в случае их смерти.

Судя по тому, что я видела в ее доме кёрста богата и ни в чем особо не нуждается. Вряд ли она задумала убить детей — масштаб злобности в ней не тот.

Я встала, скрестила руки на груди и начала монотонно бродить вдоль стены пытаясь найти решение.

Итак: убивать детей она не собирается. Мелочно изводить — да, унижать, оскорблять — да, но смерть привлечет внимание, да и слишком повредит её репутации. Значит — что? Значит добраться кёрста попытается не до наших денег, лежащих в банке, а до моей торговой марки.

Несмотря, на то, что время перевалило за полночь я чувствовала какое-то странное возбуждение — понимала, что попала в точку! Продолжила рассуждать дальше.

Не знаю, что ее побуждает ввязываться в опекунство. Единственное разумное объяснение, которое я нашла — деньги. Тут возможны два варианта — или у кёрсты есть какой-то тайный порок, на который она спускает свои доходы и тогда ее финансовые дела сейчас далеко не блестящи, или же есть какая-то «хотелка», которая ей не по карману.

Конечно, следует уточнить у кёрста Форшера, но я так понимаю, что, став нашим опекуном она получит в полное и безраздельное владение мою торговую марку. Цель кёрсты Эгреж я поняла.

Смущало меня другое — я не понимала какими средствами она воспользуется. Даже если она немедленно продаст мою марку за хорошие деньги — эта сумма не может исчезнуть безвозвратно. Мне восемнадцатый год и через два я достигну совершеннолетия и буду иметь право потребовать финансовый отчет.

Должен быть какой-то финт, чтобы ограбить меня. Он обязательно есть, и он кажется кёрсте безопасным! Она бы не стала просто так рисковать своей репутацией! Значит для нее существует какая-то «отмазка».

Я уселась за стол, выдохнула и принялась думать дальше. Я перебирала варианты избавления от кёрсты, но все они имели существенные минусы — или были слишком рискованны или я теряла свою репутацию, или и то, и другое вместе. Например, я бы могла совершить какой-нибудь «акт протеста», ну, скажем, сходить на вечернее представление в театре одной. Вряд ли кёрста захочет брать под опеку девицу с подмоченной репутацией. Но, даже если она откажется от своего плана, этот мой поступок ляжет грязным пятном на жизни Линка и Эжен.

Чертовы светские условности! Должен, должен быть какой-то выход!

Поспать нормально мне так и не удалось — утром пришлось попросить у кёрсты Тиан пудру и замазать синяки под глазами. Я, в сопровождении горничной, отправилась к кёрсту Форшеру — мне нужна была точная и достоверная информация о законах. Не стоит опираться на домыслы.

В целом, кёрст Форшер подтвердил все, что я надумала. Да, кёрста Эгреж не доберется до денег детей и даже до моих денег, лежащих в банке. Но она имеет право продать торговую марку. Тут кёрст Форшер некоторое время помолчал, а потом, глядя на меня с какой-то жалостью сказал:

— Кёрста Элен, мне кажется, вы не понимаете самого главного. К сожалению, кёрсте Эгреж вовсе нет нужды самой продавать вашу марку, так как став совершеннолетней вы можете потребовать у нее отчет о ведении ваших финансов. Гораздо проще кёрсте выдать вас замуж по договоренности. И тогда вашей маркой будет распоряжаться ваш муж, а уж у него-то никто не имеет права потребовать отчет. Даже вы.

Сказать, что эти слова меня обрадовали — это ничего не сказать! Я пришла в такой восторг, что как ребенок захлопала в ладоши. Кёрст Форшер встревожился:

— Кёрста Элен, может быть воды?! Вам дурно?! Может быть — врача?

С большим трудом я убрала с лица улыбку из серии — «рот до ушей» — и сказала:

— Кёрст Форшер, а вы уверены, что нет других лазеек?

Кёрст несколько минут размышлял, мысленно перебирая варианты, а потом ответил:

— Кёрста Элен, если они и есть, то я их просто не вижу.

Наш разговор длился не так и долго, но я выходила из кабинета законника гораздо более спокойная, чем вошла туда. А он, лично провожая меня до дверей, заявил:

— Я всегда верил в вас, кёрста Элен! С самого начала понял, что вы необыкновенная! — Он по-доброму улыбнулся и добавил: — Я постараюсь ускорить процесс и напишу вам, как только получу бумаги.

Прямо от кёрста Форшера я, в сопровождении Виты, отправилась в банк. Благо, что документ, подтверждающий права «старшей в роду» у меня был с собой.

Банковский клерк некоторое время слушал меня с удивлением, а после, извинившись вышел из кабинета и вернулся со служащим рангом повыше. Серьезный и почтительный кёрст Гиймон выслушал мою просьбу довольно спокойно, но потом все же попытался переубедить:

— Кёрста Дюрайн, я понимаю, что у вас могут быть свои резоны для такого поступка, но уверены ли вы? Понимаете ли вы, что потом никакие ваши слезы не дадут доступа к этим счетам?