– Давайте сделаем так…

Андриан начал размышлять вслух.

– Так или иначе, мы все разбиты на свои группы. Денис, Ева и Серафима. Леся и Клим. Я и Дайна. Если враг – кто-то из нас, то он действует сообща с кем-то. Это наиболее вероятно, так?

– Что ты хочешь сказать, Андриан? – не понял Клим.

– На дежурстве будут участники разных групп. Например, я, Клим и Денис. Потом на дежурство встанут Серафима, Леся и Дайна. Так будет справедливо. Что скажите?

– Хорошая мысль, – кивнула Леся, – если мы, девочки, что-то заметим, то сразу вас разбудим.

– Разумеется.

Андриан скинул со спины рюкзак.

– Располагаемся.

Спать в лабиринте – не самая лучшая затея, понимаю. Но иного выхода у нас нет. Я и сама сильно устала. От всего! Этот день… выдался не из легких. После сна к нам вернутся былые силы, и мы сможем продолжить путь.

А может, мы проснемся, и этот кошмар закончится?

Мы расположились на перекрестке и решили перекусить. Из рюкзаков достали фрукты, чипсы, сухарики и печенье. Запивали соком и водой. Припасы решили экономить. Никто не знает, сколько еще таких привалов нам предстоит устроить.

Я съела лишь яблоко, банан и сделала пять глотков воды. Достаточно.

Первыми на дежурство вышли парни. Они оставили гореть свет одного фонарика. Остальные выключили телефоны, чтобы не потратить заряд напрасно.

Подложив рюкзак под голову, я легла поверх куртки и уснула.

Уснуть в таком месте?..

Это оказалось проще, чем я думала.

Я чувствую, как нож прорезает плоть.

Лезвие входит так легко и свободно.

По моей руке струится блаженный жар, а в голову бьет холод.

Так хорошо…

Я ощущаю, как по запястью стекает горячая кровь.

Я открываю глаза и вижу ее лицо, полное ужаса.

Девушка… с россыпью родинок на лице, с нелепой копной волос и в синем свитере, украшенном звездами и белыми медведями.

Я… убиваю ее…

Моя рука, сжимающая нож, пронзает ее живот.

Незнакомка наклоняется ко мне и шепчет на ухо:

– Ты… следующая…

Я вынимаю нож из ее тела, и она падает на спину.

Мертва.

Я оглядываюсь: банки… огромные стеклянные банки с формалином окружают меня. А в них… плавают они…

Знакомые лица.

Андриан, Денис, Дайна, Мадлен, Влас, Белла, Леся, Клим, Ева, Эмиль…

Они плавают в формалине.

Их глаза слегка приоткрыты.

Они смотрят на меня.

И оживают!

Они подплывают к стеклу и стучат по нему кулаками. Они кричат. Они ругают меня. Они показывают пальцами. Они обвиняют меня в том, что я сделала.

Окровавленный труп Ники лежит в моих ногах. Ее кровь постепенно чернеет, а тело гниет…

Все они… в формалине, заточенные в банках, кричат… и я слышу… слышу их голоса внутри себя!

Хор голосов… ругает меня… обзывает… унижает…

А потом – я вижу трамплин. Точно такой же, какие устанавливают в бассейнах для пловцов!

А под трамплином – еще одна огромная банка с мутной жидкостью. Но пока пустая…

По ступенькам, на самый верх трамплина, поднимается она…

Хвостик русых волос, светло-коричневый свитер, синие джинсы и сапожки…

– Серафима…

Я стою с окровавленным ножом в руке и смотрю на нее снизу вверх. Я уже не слышу ругательства, сыплющиеся на меня со всех сторон.

Пока они в банках, они безвредны для меня…

Шагая ровной походкой, Серафима поднимается на вершину трамплина, идет к самому краю, опускает взгляд и смотрит на меня.

Звук выключается.

Мир замирает…

Ее губы шевелятся, и я слышу голос:

– Теперь ты… вместо меня…

Пауза.

Серафима делает шаг…

И падает в формалин.

– Нет!

Стон боли вырывается из моей груди, я падаю на колени и выпускаю лезвие из рук.

Звенит сталь.

Боль… я чувствую ее… по всему телу…

Боль собирается в одном месте, в области живота…

Меня снова тошнит…

Я плачу.

Хочу кричать, но не могу выдохнуть…

Холодная мокрая рука сжимает мое горло.

Серафима.

Вся в формалине, она стоит надо мной и держит меня за шею.

Мои колени отрываются от пола, и я невольно поднимаюсь вверх.

У нее… пустые глазницы, из которых вытекает черная смоль. Губы темные, по щекам струятся вздутые черные вены. Изо рта вытекают чернила. Истекая тьмой и формалином, она сжимает мое горло.

– Нет… прошу…

Это мой голос.

– Пощади…

Она молчит и крепче сжимает хватку.

– Я не могу умереть…

Боль в животе становится сильнее.

И вот я кричу:

– Мой ребенок!

Хватка Серафимы ослабевает, и я проваливаюсь в пустоту…

И кричу.

* * *

Все еще кричу.

Мне тут же закрывают рот рукой.

Мои глаза открыты.

Я вся в поту.

Передо мной – Денис.

Одной рукой он закрывает мой рот, сдерживая крик, а второй касается пальцем своих губ, призывая меня к молчанию.

Вокруг – тьма.

И стекло.

Стеклянные коридоры…

Я все еще здесь, в лабиринтах формалина.

На полу лежит телефон с зажженным фонариком.

Ева… она стоит за спиной Дениса и закрывает лицо ладонями. Я вижу, как по ребрам ладоней у нее текут слезы.

И больше никого нет…

– Тише…

Голос Дениса вернул меня к реальности.

То был сон… всего лишь очередной жестокий кошмар…

Просто сон…

– Серафима, тише… – повторил Денис.

И я наконец замолкаю.

Он с осторожностью убирает от моего рта свою руку, и его взгляд мельком опускается вниз.

Я тоже смотрю вниз и вижу…

– Что это?

Я тяжело дышу.

Живот… он стал чуть больше… словно начал вздуваться…