— В деревнях его еще называют остролист. К осени на нём вырастут красные ягоды-костянки, а листья обретут белую кромку. Непростое дерево. К нему обращаются за помощью охотники, странники, порой даже ведуны. Но падуб избирателен и вовсе не каждому открывает свои тайны.

Рэй не совсем понял, почему Сольвейг вдруг заговорила о дереве, как о чём-то одушевленном, однако не успел додумать эту мысль.

— Каков твой план? — строго спросила она.

Рэй остановился:

— Ты о чём?

— Короткая же у тебя память, — Сольвейг тоже остановилась, скрестила руки поверх хламиды. — Твое обещание. Как собираешься сыскать предмет Великих Героев, которым разорвешь нашу связь?

— Сначала я найду героев этого века. Ярослав и Настя сейчас должны быть в Умире. Уверен, они посоветуют что-нибудь, если я смогу до них добраться.

— Помнится, этот Ярослав взял тебя на охоту в качестве приманки на лютого зверя.

— Не значит, что он плохой человек, — возразил Рэй. — Ну, в каком-то смысле значит. Но ты поможешь мне туда добраться?

— Будто у меня есть выбор. Но Умира далеко, а тебе нельзя показываться на людях — эти кровавые обноски сразу выдают беглеца.

Рэй предположил, что он сможет добыть приличную одежду в деревне Стягота, что и лежит на пути. Сольвейг предупредила:

— Стягота — первое место, куда пытаются бежать лиходеи из Бересты. Вашего брата там знают и не жалуют.

— Что-нибудь придумаю, — ответил он, на ходу ощупывая глубокие внутренности рюкзака. — Ты сказала, что наши души теперь связаны. Что будет, если мы физически окажемся далеко друг от друга?

— С тобой ничего. У тебя человеческое сердце, которому отведен свой век. Но мое работает иначе. Лишившись источника, коим является твоя душа, я очень скоро ослабну, а истратив остатки сил, просто усну. А может, вовсе исчезну. Человеческие души отправляются в Навь, через Калинов мост. Душа луми-кетту только наполовину людская. Понятия не имею, какие у Велеса заведены правила относительно моего племени.

— Ты северная лиса. Что, если вернуть тебя на север?

— Это место, где я родилась. Метку это не развеет, но и энергия твоей души мне не потребуется. Но это непомерно далеко и… — она вдруг обернулась: — Чего ты в нём роешься?

Тот шагал, по плечо провалившись в волшебный рюкзак. Наконец остановился, присел и запустил руку еще глубже. Выволок пригоршню мусора. Улов в вековой суме вышел небогатый: одубевший обрезок кожи, иссохший гриб и два круглых предмета. Первым оказалась желтая костяная пуговица с тремя дырочками, вторым — почерневшая монета.

Глаза Сольвейг на миг расширились, когда она увидела содержимое ладони.

— Это много? — спросил герой, отряхивая монету и собираясь выбросить остальное.

Она будто бы даже несмело взглянула на ладонь, страшась спугнуть это видение, затем украдкой спросила:

— А м-можно мне взять?

Тот повел плечом и протянул монету, но девушка присела рядом и, взяв его за руку, приняла пуговицу из другой ладони. Она с теплотой рассмотрела предмет, удерживая пальчиками обеих рук, будто не до конца веря в его существование.

— Это что-то особенное?

Она качнула головой, так что ее густые пряди легко коснулись щек.

— Самая обычная пуговка, — ответила она, улыбаясь предмету. После чего с любовью примерила, как та смотрелась бы на воротнике ее хламиды. — Просто думала, что давно потеряла, а она вон где пряталась. Может, он ее хранил?..

— Он? Так и думал, что это рюкзак самого Горицвета. Что насчет монеты?

— Монеты? А, да, — она мелком взглянула на гнутый кругляш, — это только выглядит как алтын. Но это не серебро, а старая железная полушка. Удивительно, что ты ее нашел. Сейчас такие не в ходу, оно и понятно, монетка три сотни лет в заплечнике провалялась. Даже не знаю, кто это такой важный на ней изображен. Но она всё равно должна иметь свою скромную цену в металле.

— Царь какой-то, наверное. А кто, вообще, правит этими семью краями?

— Царей тут никогда не было. Вроде бы княжит сейчас Василий Дмитриевич, сын Дмитрия Ивановича.

— Стало быть, монархия. Интересно, какой формы, — задумался Рэй.

— Формы? — спросила она, не без труда отвлекшись от занявшей ее пуговицы.

Беглец улыбнулся, покачав головой:

— Поспешим, нам далеко идти.

* * *

Юное лето: разноцвет месяц

Наступило третье утро.

К обеду они наконец подошли к своей цели. Скотоводческая деревня Стягота лежала в низине, окруженной перелесками. В окрестностях даже появилась битая дорога.

— Это Стягота? Не верится, что добрались. И даже ни одного патруля не встретили, — изнемогая от усталости, сказал Рэй.

— Рано радуешься. Нам по-прежнему надо что-то придумать с твоей одеждой. Зайдешь в деревню в таком виде, тебя тут и схватят да усадят в первую же ладью до Бересты. Второй раз за тобой не полезу.

— Буду осторожен, — кивнул он. — Знаешь, я ведь и не поблагодарил тебя за то, что вытащила меня из этого жуткого места, — он шагал чуть впереди, прикрывая ладонью глаза от сильного солнца.

Лисица же вдруг отвернулась, гордо приподняв подбородок, и зашагала быстрее.

— Да еще в такой момент. Вероятно, уже и помер, если б не ты.

— То-то и оно! — надувшись, высказала Сольвейг. — Три дня с тобой идем, мог бы давно слова подобрать.

— Злишься, что раньше «спасибо» не сказал?

Девушка опять хмыкнула и отвернула голову еще дальше.

— Ну виноват. А что, надо было сразу за оградой лагеря тебе в ноги пасть? Я даже о твоем существовании не знал. Тут, вообще, я жертва, через такое пройти! К тому же на момент побоища в Бересте, мы с тобой уже были связаны меткой у меня на груди. Могла бы нормально меня вытащить, до сих пор плечо ноет от твоих зубов, — возмутился он, хотя и понимал, что малодушничает. Эх, надо учиться вести себя достойнее, как подобает герою.

Девушка опустила голову, молча сложив руки на животе.

Они шли какое-то время, но тут Сольвейг задала вопрос:

— Почему друзья-герои не оказали тебе помощи? Эти Настя и Ярослав.

— Ну, думаю…

— А можешь не думать! У тебя это плохо получается. Ты жертва, значит? Думаешь, им-то легко было тебя оставить?

— Что ты на меня опять взъелась? С чего было им рисковать или выплачивать мой огромный штраф? Мы и не друзья даже, едва друг друга знали.

— И всё равно! Как не понимаешь, что с тобой у них куда больше общего, чем с кем-либо еще в этом мире.

Теперь Рэй опустил взгляд. Как ему было радостно увидеть других героев, так и они наверняка были рады встретить нового друга.

— Думаешь, легко было им оставить собрата на потеху судьбе?