— Ух ты!..

Девушка подходит к самому краю, наклоняясь чуть вперёд, чтобы посмотреть вниз; я знаю, что она видит — сносящую крышу высоту, которая пугает и притягивает одновременно.

Но лично я видел только Варю.

Она поворачивается, чтобы что-то сказать мне — наверняка пропищать что-нибудь про то, как удивительно это место и всё в таком духе — но натыкается на мой взгляд и замолкает. Из её глаз испаряется весёлость, уступая место печали, и я надеюсь, что она, наконец, понимает, что скучала по мне так же сильно, как и я по ней. Варя буквально в один шаг подскакивает ко мне, до боли стискивая руками, и роняет голову мне на плечо; она даже не дышит, пока я не сжимаю её в таком же стальном захвате, уткнувшись носом в её шею. Она поднимает руки немного выше — так, чтобы запутаться руками в моих волосах — и Варин свитер задирается достаточно, чтобы я задел пальцами открытый участок кожи на её спине. Она дёргается, как от удара током — мои руки слишком холодные, а тело девушки по температуре напоминало кипяток — но не отстраняется. На свой риск тяну руки выше, открывая чуть больше, чем есть, но когда Варя не возражает и на это, запускаю руки под её кофту по самые локти. Пальцы медленно касаются её лопаток и позвоночника, осторожно пересчитывают рёбра, пока тело девушки в моих руках слабеет, и я конкретно кайфую, потому что до этого максимум, что она мне позволяла — это обнять её перед сном.

Поверх футболки, конечно.

Но когда Варя становится на носочки, потягиваясь выше, и я чувствую её губы на своей шее, понимаю, что впервые в жизни она меня реально удивила. Она была готова переступить через собственные страхи, чтобы быть ближе, потому что любит, а я был готов потерять её по этой же причине — значит, наши чувства как минимум настоящие.

И я чертовски прав, что сражаюсь за них.

Честное слово, я никогда не собирался брать Варю силой, но сейчас едва не разложил прямо на своём капоте; может, она и не была бы против, но я бы в собственных глазах выглядел мразью. Так что от облегчения аж выдохнул, когда задний карман джинсов чуть не разорвал входящий вызов от Климова. Варя смущённо улыбается, отходя чуть в сторону, и в её глазах я читаю удивление — будто она сама от себя не ожидала такого безропотного подчинения. Притягиваю девушку к себе, пока Клим отчитывается в том, что спёр график посещений руководителей «Утопии», и иногда целую её сводящие с ума губы.

— Я не понял, — ворчит Марк — видимо, услышав характерный звук. — Ты там что, на два фронта работаешь, что ли? Вот же лисья морда! Я тут перед кем распинаюсь?

— Хорош истерить, — усмехаюсь в трубку, целуя Варю последний раз; она наверняка слышала слова друга и теперь медленно краснела. — Захвати с собой Терского по пути в бункер — он тоже изъявил желание помочь.

— Ну, вообще-то, я уже здесь, — отбирает Ян телефон Клима. — И пока ты там тискал свою девушку, мы уже половину плана разработали.

Затыкаю парней на полуслове и со смехом отключаюсь. Варя смешно розовеет, безропотно садится в машину и на этот раз даже не спрашивает, куда мы едем. Торможу у дома её родителей; девушка пытается расспросить меня о том, что мы собираемся сделать, но я убеждаю её не забивать себе этим голову и хорошенько отдохнуть. Намекаю на то, что ей было бы неплохо переехать жить в мою комнату, на что она краснеет ещё сильнее и пробкой выскакивает из машины. Выруливаю в сторону центра и усмехаюсь.

Девчонки…

Энергия впервые за последние несколько лет бьёт из меня фонтаном — настолько, что эйфория, вырубив к чёртовой бабушке инстинкт самосохранения, уговаривает меня вломиться в «Утопию» прямо сейчас, а не ждать какого-то подходящего дня. Но я не собираюсь разрушать тот мир, который с трудом создал вокруг себя — не без помощи Вари — поэтому велел себе заткнуться и подождать до разговора с парнями.

Марк и Яр обнаруживаются в гостиной; после нашего вчерашнего разговора друг решил, что этот дом грех оставлять себе одному, когда у друзей «такое днище в личной жизни», поэтому мы окрестили его бункером и решили использовать в те моменты, когда нужно поговорить без свидетелей. Никто из наших родителей не был в курсе, что этот дом вообще существует, а если бы и знали — никогда бы не нашли.

— Ну, и каков план? — начинаю с порога, скидывая куртку. — Что удалось узнать?

— Только то, что этот упырь в «Утопии» практически каждый день топчется — будто знает, что мы в гости собираемся, — швыряет Клим расписание Калугина на стол. — Есть окно в среду, но оно слишком маленькое, чтобы успеть найти файл в программе и восстановить его.

— «Утопия» официально работает до восьми, — подключается Ян. — Но если уговорить наших отцов взять нас с собой — притворимся, что вникаем в суть их должностей — то появиться около двух часов во вторник, пока они будут на совещании.

— Чёрт, опять пары пропускать, — ворчит Марк.

— Как будто ты до этого их посещал, — угарает Ян.

И пока они спорят, я не свожу удивлённого взгляда с Терского: что его девчонка с ним сделала, что он таким активным стал?

— Ну а что насчёт выходных? — уточняю. — Не может же он сутками пастись в своём кабинете!

— В субботу он тоже там, а в воскресенье в «Утопию» «и мышь не проскочит», — закатывает глаза Клим. — Это если цитировать слова секретарши.

— А если стащить отцовский пропуск? — Ян наклоняется над столом, развернув расписание. — И пройти по нему в воскресенье? Никто ведь не может запретить руководителю прийти в корпорацию, если ему «припекло».

— Ну да, и подставить чьего-то старика под удар, — качаю головой. — Да и выглядит это подозрительно — нас даже зелёная секретарша раскусит.

— Не согласен, — ухмыляется Марк. — Насчёт того, что она зелёная. Видел бы ты её…

— Заткнись! — обрываю на полуслове, тыкая в его грудь пальцем, и друг падает в кресло.

— Чёртов Калугин, — потирает шею Ян, опускаясь на диван. — Чтоб он медным тазом накрылся.

— Аминь, — кивает Клим.

— Значит, остаётся только вариант с совещанием, — комкаю расписание в шар и точным движением руки отправлю через коридор и кухню прямо в мусор.

— Походу, роль пессимиста на себя придётся брать мне. — Терский скалится уголком рта. — Кто-нибудь подумал, что будет, если Калугин нас поймает?

— Я могу дать ему в жбан, — прикидывает «варианты» Клим. — И всего делов. А ещё лучше — привяжем его к стулу, и пусть ублюдок из первого ряда наблюдает за тем, как его карьера катится к чёрту.

— Я «за», — поднимает Ян обе руки.

Теперь роль пессимиста я готовлюсь принимать на себя.

— Слушайте, пацаны, я вам, конечно, признателен за помощь, только никак не могу въехать, нахрен вам всё это надо? Это моё дерьмо, которое вас никаким боком не касается, я сам должен его разгребать. Поймите меня правильно — я рад, что не один, просто… Скажу честно — тебе, Клим, я сотню раз в челюсть прописать хотел — до такой степени ты, придурок, меня бесил; а тебя, Терский, и по сей день раскусить не могу — то ты в одну точку таращишься, то помогать рвёшься…