Может быть, дело в том, что я погорячилась, обвинив Кирилла в том, что он себя не принял, а может, дело в тех самых перепадах настроения, но я слышу смех.

Они смеются оба, и продолжают дурачиться всю дорогу до подъезда.

Мое сердце колотится, когда попадаем в квартиру. Из-за сложностей, которые возникают на каждом шагу, из-за понимания, что все это действительно непросто, и мне одной со всем этим никогда не справиться.

Кирилл слишком крупный мужчина, для меня особенно.

Мы сможем справиться только вместе, и это я читаю в его глазах, когда их оставляет веселье.

Я проклинаю себя за то, что слишком суечусь. Слишком кричаще стараюсь не обращать внимания на чертыхания и возню.

Он видит это.

Видит и ничего не говорит, словно дает мне время привыкнуть к тому, с чем сам успел научиться жить.

Андрей проводит у нас остаток дня. Приносит из машины спортивную сумку — это все, что у Кирилла есть с собой. Помогает ему принять душ, пока я готовлю ужин.

Я суечусь, суечусь, суечусь…

Разбиваю тарелку, роняю нож, задеваю стоящие рядом с диваном костыли. Грохочу, как неповоротливая дура!

Боясь того, что хотя бы на секунду Кирилл Мельник может почувствовать себя неуютно или еще как-то не так. И это он тоже видит.

Видит и молчит.

Молча жует, пока, обняв его со спины за шею, прижимаюсь к ней губами.

— Блядь, это очень вкусно… — сообщает Андрей, откидываясь на стуле. — Спасибо.

— Спасиси, — повторяет Лео, крутясь возле стула, на котором сидит Кирилл.

Мы оба вокруг него крутимся.

Разве это не есть чертов патриархат?!

Андрей рассказывает о том, что суд состоится в новом году. Подробности, которые он излагает с сухим профессионализмом, задевают меня за живое. О том, что бывшая супруга Кирилла тоже была ему неверна, и никогда этого не скрывала. Мне тошно это слышать, но мы ведь не маленькие, тем не менее, положив вилку на тарелку, Кирилл поднимает на него глаза и просит:

— Хватит.

Я вибрирую все время, пока убираю со стола. И даже когда мы остаемся в квартире втроем.

Андрей обещает заехать утром. Он останется в городе на несколько дней. До тех пор, пока… будет нужен. До тех пор, пока мы не решим, как быть дальше…

Закрыв за ним дверь, я возвращаюсь в гостиную, где Лео ковыряет игрушку, сидя у Кирилла на коленях.

Его отец полулежит на диване и наблюдает за мной из-под прикрытых век.

На нем домашние штаны и больше ничего.

Худоба сделала его тело еще рельефнее, словно он вернулся в форму своей юности. Он стал легче. По его словам, диета, на которой он провел последние месяцы, именно на это и была нацелена.

Кирилл ловит мое запястье, как только возникает такая возможность. Тянет на диван, и я повинуюсь, усаживаясь рядом с ними.

Голова сына выглядит очень тяжелой, ведь он клюет носом. Эмоций этого дня хватает ему с лихвой, чтобы уснуть прямо так, на руках отца.

Проведя по щуплым плечам Лео ладонью, смотрю на Кирилла и спрашиваю:

— Ты поэтому никому о нас не рассказывал? Из-за… своих обязательств? Ты… чего-то боялся?

Откинув голову на подушку, он медленно отвечает:

— Нет… Если бы я представлял для вас хоть какую-то угрозу, меня бы рядом не было, поверь.

— Тогда почему?

Ведь это создало мне столько проблем…

Подняв руку, он подхватывает прядь моих волос. Пропускает их через пальцы и произносит:

— Просто я где-то слышал, что счастье любит тишину…

Эпилог

Кирилл

Три года спустя…

— У вас очень красивый дом.

Улыбнувшись, я откидываюсь на спинку стула и складываю на животе руки. Обвожу взглядом кухню, в которой нахожусь, и перевожу глаза на парня перед собой.

— Спасибо, — благодарю.

У него динамично развивающийся ютуб-канал, со мной они связались еще зимой, но времени на интервью у меня тогда не было. Сейчас, в июне, я почти свободен.

На столе перед гостем кружка кофе, из которой делает глоток. Оператор проверяет камеры, одну напротив меня, вторую сзади. Девушка-ассистент крепит мне на футболку микрофон и просит что-нибудь сказать.

— Раз-раз…

— Все отлично, — улыбается.

— Ваши близкие точно не хотят присоединиться? — спрашивает парень.

— Точно.

— Ну, тогда давайте начнем?

— Без проблем.

Пока озвучивает мое имя, возраст и мой диагноз, молча слушаю. Кажется, все верно.

— Я не рассказывал, как мы на вас вышли? — обращается ко мне.

— Не припомню.

— Мы планировали сделать материал с вашим лечащим врачом, но он занят, и в целом… не любит камеры. И предложил в качестве альтернативного варианта одного из своих пациентов. И вот мы здесь.

— Супер.

— Спасибо, что согласились с нами поговорить. Расскажите, что самое сложное в том, чтобы заново учиться ходить?

Вдохнув, смотрю в окно на кусок подстриженного газона во дворе.

— Самое сложное… пожалуй, то, что в погоне за результатом потерять себя еще легче, чем в бездействии.

— Воу, — отзывается. — Здесь есть над чем подумать.

Отвечаю короткой усмешкой.

— Сложно искать себя заново, — продолжаю. — Не знать, что лучше — строить надежды или вообще не строить, просто каждый день работать на износ.

— Расскажите про свою реабилитацию.

— На начальном этапе было не больше восьми часов в неделю. Мышцы сокращались бесконтрольно, когда давали на них нагрузку, и это было больно. Хорошо, что в моем подвале хорошая шумоизоляция.

— Вы тренировались здесь, в доме?

— Иногда проходил программы на выезде, в разных центрах, но в основном здесь. Я постепенно обновлял оборудование, в зависимости от того, что мне было нужно. У меня было два терапевта, они работали по очереди. Отличные ребята. Привет, — салютую в камеру. — И еще тренер по плаванью, Вася, — салютую и ему тоже. — Они проводили со мной очень много времени. Они меня ненавидят.

Мое резюме сопровождает смех, но правда в том, что я в свои слова почти верю.

Улыбаюсь, расслабленно выдыхая.

— Мы могли бы и с ними тоже поговорить?

— Думаю, да, — пожимаю плечом. — Если они сами не против.

— Отлично. Мы возьмем их контакты.

Сделав пометку в телефоне, он продолжает:

— Это был тяжелый этап?

— Самый тяжелый. Ты не способен взять даже мизерный вес. Ноги не слушаются. Видишь, как сдыхают мышцы, и это заряжает страхом невозврата. Вся суть тренировок в том, чтобы восстановить мышцы, иначе не смогу держать себя на ногах.

— Понял.

— Мне было неуютно в том весе. Я такой размер одежды не носил с восемнадцати лет.

— Как вы справлялись?

— Со стрессом?

— Да, со стрессом. С трудностями.

— Учился видеть