боже упаси, лед – было бы кощунством. Закончив, Джошуа постучал по стакану с северной стороны, с южной, с восточной и с западной перед тем, как взять его в руку. Это было еще одно навязчивое действие, еще одна малая плата за преимущества его состояния.

Он зажег «Мальборо» и откинулся на спинку единственного кресла в комнате, сидя лицом к панорамному окну шестого этажа. Боль в плече, когда он прислонился к жесткой спинке, напомнила ему о его провале, о том, как вторая часть его плана – убийство Майкла Дэвлина и Сары Труман – провалилась целиком.

Дэвлин однозначно услышал рев мотора. Но он был всего лишь адвокатом. Как ему удалось вовремя понять, что происходит, и предотвратить это? И как, черт возьми, он обезоружил одного из самых высококвалифицированных киллеров в мире?

Случившаяся затем драка отчасти расставила все на свои места. Несмотря на то что Дэвлин проявил себя практически лучше всех, с кем Джошуа доводилось сталкивался, его все равно удалось превзойти. Но тем не менее любитель застал Джошуа врасплох, встретился с ним лицом к лицу, обезоружил его. Сломал ему ребро. И, что хуже всего, сделав все это, он сбежал живым. Это означало одно из двух. Либо Джошуа терял хватку, либо Майкл Дэвлин был способнее, чем казалось на первый взгляд. Джошуа надеялся на последнее и боялся, что это было и то и другое.

Звонок мобильного стал проклятием его существования.

Он прозвенел далеко за полночь. Гораздо позже, чем ожидал Джошуа, что прервало его неспокойный сон. Слишком расслабленный ото сна, чтобы спросить, почему Стэнтон звонит так поздно, он распознал незнакомый темп в обычно размеренном голосе. Это говорило о чем-то, но о чем? О злости? Страхе? Волнении?

Как бы то ни было, звонивший не контролировал ситуацию полностью.

– Что, черт возьми, случилось?

– Я напортачил. – Это было все, что Джошуа мог предложить. Вечер размышлений в одиночестве снизил его реакцию на критику до пути наименьшего сопротивления. – Мне жаль.

– Вам жаль? Вам жаль? – Даже через электронные помехи модулятора было ясно, что Стэнтон повысил тон. – Я заключил контракт с вами на том основании, что вы лучший в своем деле, сержант. Я принял меры, которые сделали бы вашу цель доступной для подростка, и тем не менее вы последовательно терпели неудачи почти в каждом задании. Теперь вы говорите, что сожалеете?

– Больше я ничего не могу сказать, – ответил Джошуа с искренним раскаянием в голосе. – Я заварил эту кашу, и я должен был ее расхлебывать сегодня вечером. Поверьте мне, я пытался. Я просто не могу объяснить, что случилось.

Когда Стэнтон снова заговорил, его голос выровнялся. Однако таившаяся в нем ярость была более очевидна, чем когда-либо.

– Вы не можете это объяснить? Вы устроили бойню на улицах Лондона, уступив, судя по всему, чертовому адвокату, и все, что вы можете сказать, это то, что вы не можете это объяснить? За что, черт возьми, я вам плачу?

Ярость в словах Стэнтона была безошибочной. Он также обвинил Джошуа в профнепригодности, усомнился в его с трудом заработанной репутации. Этого нельзя было так оставить.

– Послушайте меня, – начал Джошуа. – Преимущество может быть на вашей стороне. Но вам не удастся свалить это все на меня. Я совершил ошибки, и да, все должно было пройти лучше. Но вы тоже сыграли свою роль. Сначала с Дэмпси, а теперь с Дэвлином. Этот парень оказался не так прост, как вы утверждали. Если бы я знал это, я позаботился бы обо всем намного лучше. Так что вы можете сколько угодно показывать пальцем на меня, но не все случившееся моя вина.

– О чем вы? – Впервые Стэнтон, казалось, колебался. – Я рассказал вам все, что вам нужно было знать о Дэвлине. Он адвокат, не более того.

– О, он нечто большее. Не знаю точно, что именно, но этот парень отреагировал не как простой офисный работник, которых мне приходилось видеть. Я советовал бы вам взглянуть на него еще раз.

Джошуа не мог представить, как его слова стирают самодовольную улыбку с лица Стэнтона, потому что он понятия не имел, как тот выглядит. Но это не уменьшало удовольствия, которое он испытывал от неуверенности Стэнтона, которую почувствовал.

– Я проверю это, сержант, – без колебаний на этот раз. Остался только отрывистый металлический голос. – Но вам все же нужно подчистить свои хвосты, и это ваш последний шанс. Я хочу, чтобы с Майклом Дэвлином и Сарой Труман было покончено раз и навсегда. Найдите их, убейте их и сотрите все следы того, что они могли раскопать. Это понятно?

– Да, – ответил Джошуа, уже вернувшийся в свое подчиненное положение и не испытывавший по этому поводу особого восторга. – Какие временные рамки?

– Минимальные. – Ответ был кратким, но твердым. – Нельзя тянуть все это и дальше. Вы выполните все быстро и как следует. Цена, которую придется заплатить другим в случае вашего провала, будет высокой.

Джошуа почувствовал, как от угрозы его семье у него волосы на шее встали дыбом. Ему захотелось накричать на собеседника. Желание, которое он подавил. У него не было возможности добраться до Стэнтона, и поэтому он мог сделать только одно, чтобы закончить весь этот кошмар.

Заставить Дэвлина и Труман замолчать.

– Я понимаю. А как насчет других потенциальных хвостов? Должен ли я разобраться и с ними?

– Каких других хвостов?

– Семья Лоренса.

Пауза. Стэнтон, казалось, задумался над вопросом. Наконец он сказал:

– Да, они угроза. Дэвлин провел с ними целый день, поэтому мы должны считать, что он поделился с ними тем, что знает. Но с ними я сам разберусь. Я бы не хотел вас перегружать, сержант.

Джошуа проигнорировал намеренное оскорбление.

– Хорошо. Я буду готов выехать по вашему сигналу. И на этот раз я никого не буду недооценивать.

Тридцать девять

Настойчивый звонок в дверь прорвался наконец сквозь сон Тревора Генри. Проснувшись, он взглянул на прикроватные часы. 3:46 утра. В постели, кроме него самого, никого не было. Тем не менее она была сильно смята. Признак нарушенного сна.

– Да иду я, иду.

Припозднившийся гость перестал звонить и теперь барабанил в дверь.

Генри поднялся на ноги. Железная винтовая лестница вела из его спальни в гостиную. Она была сделана для экономии места, и ее привлекательный дизайн позволял максимально использовать жилую площадь в его маленькой однокомнатной квартире. Коридор между гостиной и входной дверью был крошечным, один человек занимал его полностью. Генри прошел по нему и открыл единственную защелку на двери. Он сделал это, не глядя в глазок, которым были снабжены