Мехико-сити — это настоящий город контрастов. Треть его населения ютится в трущобах, которых особенно много, например, в предместье Нецагуалькойтль. Вдоль шоссе, ведущего в Пуэбла, живет босоногая беднота, теснящаяся в хижинах из ржавой жести и картонных коробок, старых автомобильных шин, фанеры и пр. Здесь, что отнюдь не удивительно, буквально в каждом доме махровым цветом процветает алкоголизм. Здесь в ходу крепкая мексиканская водка — текила, а особенно большим спросом пользуется пульке — дешевая водка из агавы, которая, что называется, слона с ног свалит. Вряд ли стоит этому удивляться: ведь безработица в здешних кварталах достигает почти 60 %. «Жителям Мехико-сити надо же чем-нибудь заниматься, — сказал мне как-то один из 150 000 водителей такси. — А если им нечего делать, они пьют».

Неподалеку от этой мрачной пустыни нищеты высится грандизное здание государственного оперного театра. Ежедневно на площади Гарибальди выступают музыканты оркестров мариачи в воинственно заломленных шляпах и костюмах, обшитых серебряными галунами. А такие роскошные здания, как Дворец изящных искусств (Casa de los Azuleijos) (строительство завершено около 1600 г.) — памятник колониальной эпохи, настоящий дворец, возведенный еще самим Кортесом на развалинах резиденции злосчастного Монтесумы, — а также бесчисленные соборы, церкви и музеи повествуют об истории и богатом историческом прошлом города.

Однако, несмотря на все эти шокирующие контрасты, Мехико-сити дает достаточно полное представление об архитектуре ацтеков и их более древних предшественников. Причем здесь и речи нет о каких-то там копиях. Ведь сам Мехико, крупнейший город мира, — это уникальный оригинал истории.

Мехико. Раскопки в черте города.

После того как Эрнандо Кортес, победоносный покоритель Мексики, пережил со своими 483 солдатами поистине роковую noche triste — «скорбную ночь», после того как он разорил, сжег и опустошил столицу ацтеков — легендарный Теночтитлан, он поначалу направился в Отумба, расположенный в 40 км к северо-востоку от нынешнего Мехико-сити. Спустя несколько дней Кортесу и его головорезам преградило путь двухсоттысячное войско индейцев. Численный перевес был поистине подавляющим. С возвышенности возле Отумба Кортес не мог не заметить странной формы холмы, возвышавшиеся в каких-нибудь 2 км к югу от него. И хотя ни в одной из хроник того времени нет никаких упоминаний об этом, Кортес наверняка проскакал между этими холмами и холмиками, даже не подозревая, что скрывает в себе земля под копытами его коня. Сами ацтеки, разумеется, отлично знали это, но, естественно, молчали. Этот район искусственных холмов они называли ацтекским словом теотиуакан, то есть «место, где становятся богом». Францисканский монах Бернардино де Сахагун (1500–1590), известный миссионер и исследователь культуры майя, оставил такое замечание: «Они [индейцы] именовали это место Теотиуакан, ибо оно служило местом погребения богов». De facto[37] первоначальное название этого древнего урочища неизвестно; никто не знает, кем были погребенные в Теотиуакане и откуда они пришли в эти места; неизвестно и то, на каком языке они говорили.

Ко времени прихода ацтеков Теотиуакан уже давно лежал в развалинах; его руины поросли травой, мхами и кустарниками. Ацтеки и сами заблуждались, полагая, что Теотиуакан некогда служил местом погребения их собственных древних богов — загадочных гигантских существ. Однако Теотиуакан на самом деле представлял собой нечто совсем иное, чем некрополь (город мертвых); по крайней мере, в нем до сих пор не найдено никаких следов погребений «богов».

Ясно одно: ацтеки застали эту древнюю столицу уже лежащей в руинах, а из легенд они знали, что темной ночью, когда солнце еще не светило, когда еще не было дня, боги, как рассказывают старики, собрались в месте, именуемом Теотиуакан, и стали держать совет, а затем стали звать друг друга: «Боги! Пора браться за дело! Кто решится, кто возьмется сотворить солнечный свет, чтобы настал день?»

Услышав это, боги, как гласит предание, испугались, ибо спасение солнца показалось им весьма рискованной затеей.

В совете богов в Теотиуакане принимали участие и Китлалинике, богиня небесных звезд, и красный Тецкатлипока, бог в одеянии из звезд. Согласно другому преданию, в столь важном «саммите» участвовал и Кецалькоатль, «зеленый пернатый змей», бог Луны и утренней звезды (Венеры). Во всем высоком кругу небожителей нашлось лишь двое богов — Текукицтекатль и Нанауатцин, — которые в конце концов решили отправиться в это рискованное предприятие.

Двое храбрецов провели четыре дня в покаянных молитвах, затем искупались в священном пруду и, наконец, расписали свои тела белой глиной и надели дорогие одежды, украшенные перьями. Тем временем их коллеги-боги разожгли в таинственной «печи богов» огонь, а затем, когда все было готово, бросили в эту огнедышащую печь обоих героев. Так, в пламени и дыму эти жертвы богов вознеслись к небесам.

Видный специалист в области фольклора Кар Ко-ленбер усматривает в этом предании «типичный пример того, как в мифологическом повествовании часто меняются местами причины и следствия»; по его мнению, в этом описании с таким же основанием можно видеть и count down[38] о старте космического корабля…

Что ж, подобная современная трактовка отнюдь не лишена смысла. Сперва боги решили искупить свою вину за то, что они допустили исчезновение Солнца — видимо, в результате взрыва планеты X или, по крайней мере, огромного планетоида. Затем они задумались над тем, как бы им поправить эту беду. Быть может, они вознамерились попытаться раздробить осколки астероида на более мелкие куски или отбуксировать их на другие орбиты, но это им явно не удалось, и они были поражены самоотверженной жертвенностью двух своих коллег. Четыре дня они готовили к этому рискованному полету древний «экипаж» из двух астронавтов, а остальные участники совета богов тем временем разводили огонь в «печи богов», готовя ее к старту. И вот, наконец, двое добровольцев, облаченных в «дорогие одежды» (уж не космические ли скафандры?), вошли в «печь богов».

И та в огне и дыму рванулась в небо и исчезла в глубинах Вселенной.

Согласно той же ацтекской легенде, эти отчаянные боги-астронавты не вполне справились со своей задачей. У них возникли непредвиденные трудности. В «бортовом журнале», подробно фиксирующем все события, сказано, что один из двух храбрецов «был ранен в лоб» стрелой враждебного звездного бога; бедняга рухнул с неба вниз, «в девятиструйный поток, в Западное море». Богам, дежурившим в «центре управления полетом», не оставалось ничего другого, как принести себя самих в жертву, ибо только их собственная кровь могла вновь вдохнуть в солнце силы и жизнь.