– Да, ваше преосвященство. На чем я остановился? Вот этот блок – нижний. Он все равно что деревянная стенка и высотой примерно тебе по колено. Вверху две выемки: туда еретик засовывает руки... – Нуну с грохотом опустил второй блок на первый, после чего «стенка» заметно выросла. Потом он свинтил обе части. Верхний блок был зеркальным отображением нижнего: в нижней его части тоже были сделаны продольные воронки, которые при наложении совпадали с нижними, образуя сквозные отверстия. Руку, засунутую в нижний блок, теперь в этом положении не было никакой возможности вытащить.

Нуну продолжал объяснять:

– Теперь руки твои зажаты навек, и палач может делать с тобой все, что пожелает.

Он отошел к табурету и взял находившийся на нем предмет.

– То, что надо, – сказал он. – Но раз он называется «раскаленная перчатка», нужно и доставать ее из огня, не то не защекочет, как положено!

– Ты не забыл, случайно, объяснить ему все особенности пытки с блоками? – напомнил Игнасио.

Надсмотрщик тупо уставился на него, а потом разразился ужасающим хохотом.

– Когда в блоках окажутся зажатыми ноги обвиняемого, начнется козлиная пытка, а потом – пытка мочой, – он вопросительно посмотрел на инквизитора и дона Хайме.

– Объясни оба эти способа, – кивнул Игнасио. – Со всеми подробностями.

– Слушаюсь, ваше преосвященство. Козлиная пытка – это когда подошвы ног натирают солью. Козел или коза слизывают соль, сначала это только немного щекочет. Но ступни снова покрывают солью, и коза продолжает лизать, и длится это долго, а так как язык у нее шершавый, она слизывает всю кожу, до самого мяса, а потом и его – до самой кости.

Витус почувствовал, что его вот-вот вырвет.

Игнасио захотелось полакомиться еще одним орешком.

– Ну-ну, козлиную пытку всегда проводит Крыса, – продолжал Нуну. – А я буду стоять у тебя в голове, и на мне будет пытка мочой: руки еретика связаны, ноги в тисках, на шее – петля, ему не пошевелиться! Я вставляю ему воронку в рот и через нее вливаю ему в него мочу. И еретику приходится глотать ее, хочет он или нет.

Витуса вырвало. Рвотные массы разлетелись по полу.

– Грязная еретическая свинья! – надсмотрщик бросился на Витуса, но Игнасио удержал его, крикнув:

– Наказывать подсудимого голыми руками во время телесной пытки запрещено законом! Продолжай, Нуну, пусть тебя это не заботит!

– Слушаюсь, ваше преосвященство, – уступая инквизитору, буркнул колосс.

– Пожалуйста, стакан воды, – простонал Витус.

– Есть у нас вода для обвиняемого? – спросил Игнасио.

– Нет, – ответил отец Алегрио. – Помощник Нуну принес днем только похлебку. Надеюсь, он принесет немного воды, когда вернется со свечами.

– Куда это он запропастился? – удивился инквизитор. – Продолжай, Нуну.

– Так точно. Значит, еретик должен эту мочу проглотить, хочет ли он или нет. Ее мы черпаем из отхожего места или, в случае чего, сами помогаем. – Он прошел в центр камеры и указал себе под ноги. – Эти камни – для «сухой растяжки». Еретику заламывают руки за спину и завязывают их, а потом подтягивают вверх на веревке. Ну, и руки выворачиваются из суставов, так что еретики орут не своим голосом. – Нуну рассмеялся. – Если руки сразу из плеч не выворачиваются, мы подвешиваем к его ногам камень. Или несколько, или все – чтобы вес потяжелее был.

– Верно, – вмешался Игнасио, – когда обвиняемый подвешен в таком положении, чаще всего он довольно скоро признает свою вину и во всем раскаивается. Что вы об этом думаете, обвиняемый?

Витус молчал, стиснув зубы.

– Если «сухая растяжка» не приведет к желаемому результату, – продолжал Игнасио, – члены суда и палач с помощником отправляются ужинать, оставляя еретика наедине с его болью. Рано утром следующего дня пыточное дознание будет продолжено.

– Развлечение что надо, – ухмыльнулся Нуну. Он нагнулся и поднял усеянные шипами плиты. – «Испанский сапог» я пристрою к берцовой кости, а кандалы окажутся сзади. И у кандалов, и у пластин есть винты и гайки, и я подкручиваю гайки до тех пор, пока острия шипов не вонзаются в кость. Понял, доктор-еретик, чем пахнет? Треснет и сломается твоя берцовая кость! А боль какая!

– Нуну, – недовольно прервал его Игнасио, – ограничь свои объяснения названием орудий пыток и тем, как они действуют. Неуместно запугивать подсудимого, говоря о том, какие боли ему предстоят.

– Да, ваше преосвященство, – вид у Нуну был слегка разочарованный. Он продолжил объяснения, указав на стоявший перед маленьким столом стул. – Стул с шипами – все равно, что еж, только иглы у него покрепче. Сиденье и подлокотники тоже в шипах. Как раз одно к одному, если ты уже в «испанском сапоге».

Он обошел вокруг стола.

– А «груша» у нас с крылышками, они раскрываются вовне, когда я опять же подкручу гайку на винте, – Нуну указал на эту гайку. – Она тут, вот видишь, где у настоящей груши хвостик. Я запихиваю эту грушу выпуклой стороной в рот, а потом подкручиваю гайку, вот груша во рту и раскрывает свои «крылышки», так что у еретика щеки до того раздуваются, что от него ни звука не дождешься. А если все-таки закричит, я еще подкручу, и у него разорвет щеки.

– Ты очень хорошо все объяснил, – похвалил Игнасио, – хотя опять допустил ошибку, пугая еретика тем, что ему предстоит.

– Благодарю, ваше преосвященство, – просиял Нуну и с жаром продолжил: – Вот это винт для зажимания больших пальцев. Еретик кладет большой палец на металлическую плиту, усыпанную шипами, а сверху на нее опускается такая же плита, но уже с выемками для шипов. Верхнюю плиту я с помощью винта опускаю все ниже и ниже, пока она не накроет большой палец и не раздавит его. Если еретик и тут не признается, я могу ударить по ней молотком, чтобы кровь так и брызнула. Понял, доктор-еретик?

Витус отвел глаза в сторону и ничего не ответил. Игнасио тоже промолчал, хотя Нуну и на этот раз нарушил правило дознания.

– А вот кровать для растяжки конечностей, – Нуну подошел к стоящей у стены кровати. В изголовье, примерно на уровне плеч лежащего, справа и слева находились округлые деревянные катушки.

– Катушки будут упираться в подмышки, – объяснял он. – И, когда я потяну за ноги, еретик, упершись в них, будет становиться все длиннее. – Нуну захромал к противоположному концу кровати. – Здесь на винт наматывается канат. Другой конец каната завязывается узлом на ногах еретика. Я подкручиваю винт, и еретик становится длиннее, подкручу еще, и он у меня еще «подрастет».

– Тело еретика следует растягивать до тех пор, пока сквозь него не станет видно язычок пламени свечи, – назидательно проговорил Игнасио. Голос его звучал буднично и деловито.

Нуну взял с кровати тонкий металлический прут и высоко поднял его.

– А это прут для нанесения ожогов. Его мы применим при пытке огнем.