— Нет.

Она молчала. Скрестив руки на груди, он спросил:

— Должен ли я понимать твое молчание в том смысле, что ты мне не веришь?

— Не знаю. Почему ты мне о ней не рассказал?

— Ну подумай: когда я увидел тебя в первый раз, тебе не было до этого никакого дела.

— Когда ты увидел меня в первый раз, ты охотился за моим мужем.

— Твоим бывшим мужем.

— Для тебя все проще простого: он спал с ней, значит, он и убийца.

— Он был весь в ее крови. Почему ты начисто отвергаешь этот маленький факт?

— Я его не отвергаю. Но он имеет свое объяснение.

— Какое же?

— Джон пытался ей помочь.

— Да ну? Может, он думал, что сможет вытащить ее с того света?

— Пошел вон! — огрызнулась она.

Марк сделал глубокий вдох, стараясь унять бурю, бушевавшую у него внутри. Больше всего на свете ему хотелось просто подойти к ней и обнять. Но так эта ссора не могла закончиться.

Не говоря уж о том, что гордость его была глубоко уязвлена тем, как запросто Энн отвергла его из-за давнего пустяка, который она сочла чуть ли не изменой.

Покачиваясь с носков на пятки, он наблюдал за ней с возрастающим гневом и раздражением, как вдруг его пронзила мысль: откуда она так неожиданно все это узнала? Ведь ей это стало известно лишь сегодня днем.

— Когда я привез тебя сюда сегодня утром, я велел тебе оставаться дома.

— Нет, лейтенант, я сама приехала сегодня утром домой и не считаю вас вправе указывать мне, что я должна делать. Я взрослая женщина.

— Я велел тебе ехать домой и никуда не выходить.

— Ты не имеешь права велеть мне что бы то ни было…

— Я тебя арестую.

— За что?

— За безответственное поведение, создающее опасность для жизни.

— Чьей?

— Всех, кто находится рядом с тобой. Клуб — весьма опасное место, разве ты еще не поняла этого?

— Клуб — опасное место только в том случае, если Джон невиновен.

Марк ничего не мог с собой поделать, он подошел к Энн, но сжал руки в кулаки и заложил их за спину, чтобы не притронуться к ней.

Он видел, как бьется жилка у нее на шее.

Кончиком языка она облизнула губы.

Но не дрогнула.

Боже, как прекрасны ее шея и эта впадинка, виднеющаяся в вырезе халата. «Мужчине достаточно оказаться рядом с женщиной, чтобы испытать желание», — сказала она тогда.

Женщине для этого нужно чувство.

Казалось, что Энн готова убить его.

— Я ведь признал тот факт, что твой драгоценный Джон может оказаться невиновным, несмотря на море крови и все прочее. Но ты все равно ведешь себя как идиотка, околачиваясь в клубе. Еще одна женщина — которую в последний раз видели живой именно в этом клубе! — убита. Джон Марсел в этот момент лежал в коме. Значит, независимо от того, убил ли он Джину, кто-то другой убил Джейн Доу. Ты хочешь, чтобы и тебя прикончили?

— Нет! — она ткнула ему в грудь указательным пальцем. — Я хочу, чтобы ты убрался из моего дома.

— Ты ходила в клуб.

— Уйди.

— И кто-то там поведал тебе о нас с Джиной.

— У тебя ведь есть свой дом, правда? Вот и иди туда.

— Джина оказалась рядом, когда мне было по-настоящему плохо, можешь ты это понять? И я сошелся с ней, как, кстати, и твой бывший муж…

— Ага, вот в чем дело!

— Она была необычной женщиной.

— Я слышала об этом.

— И она стала моим другом. Добрым другом. Но она стремилась к чему-то надежному и постоянному. А мне просто отчаянно нужна была помощь. Мы остались друзьями, а она влюбилась в Джона, и он ее полюбил. Черт, ну чего же ты никак не хочешь мне простить?

— Того, что ты скрыл от меня правду.

— Я вовсе не хотел ничего от тебя скрывать.

— И ты вцепился в Джона, как бульдог! Если бы мог, ты, наверное, распял его на месте.

— Я не прокурор и не суд присяжных. И никогда не пытался никого судить…

— Я хочу остаться одна. Уходи немедленно! — сердито сказала Энн.

Он все еще стоял слишком близко, и она толкнула его в грудь, выпроваживая из комнаты.

Марк поднял руки, как бы сдаваясь, и попятился.

— Ты хочешь остаться одна? Ты маленькая дурочка. Приходило ли тебе хоть раз в голову, что ты можешь оказаться в страшной опасности?

— В своем доме мне нечего бояться. Что здесь может со мной случиться? — спросила она, надменно вздернув подбородок. Ее зеленые глаза сверкали, словно изумруды.

— Но ведь я-то вошел сюда, правда?

— Это потому, что я оставила открытым балкон…

— Повторяю: я ведь сумел войти.

— Прежде чем лечь спать, я закрою все двери…

— Да, конечно, а если бы на моем месте оказался убийца, чем бы ты от него защищалась? Кистью?

— Ты уберешься отсюда когда-нибудь?

Да, он уберется. Хватит!

Ему нужно принять холодный душ. Ах, если бы оказаться сейчас там, в чертовой Дельте после грозы, чтобы окунуться в прохладную воду и сидеть в ней до тех пор, пока тело не остынет.

Но… разве можно ее оставлять? Не опасно ли это?

— Ладно, послушай, ты не на шутку рассердилась, да?

Она сделала большие глаза:

— Лейтенант, вы настоящий сыщик. Ваша наблюдательность превосходит все человеческие возможности.

— Я буду спать на диване.

— Что?!

— Полицейская защита.

Она надавила ладонью ему на грудь, пытаясь оттолкнуть.

Он боролся с собой, бешено боролся.

Почти совладал было со своими чувствами.

Но в конце концов проиграл.

Схватив ее за плечо и резко развернув к себе лицом, он заглянул ей в глаза.

— Черт бы тебя побрал, как легко ты забыла все, что было между нами!

Он обвил ее руками, приподнял, прижал к себе ее живот, силой раздвинул ей ноги, сжал интимную плоть, а губы тем временем нашли ее рот. Она окаменела…

Это длилось несколько секунд.

Всего несколько секунд. Руки ее упирались ему в грудь, она боролась, тесно сомкнув губы…

А потом губы ее сами собой раскрылись.

Тело обмякло. Его ласкающие пальцы проникли дальше, в ложбинку между ягодиц, пробежались по позвоночнику и снова спустились вниз. Губы ее раскрывались все шире и шире… на них чувствовался привкус шоколада, они были теплыми, сладкими и становились все более чувственными, по мере того как она сдавалась под его напором. Их языки встретились, тело ее под его руками словно начинало плавиться…