Пэт свалилась со страшным бронхитом и не выходила из дома. Лиз не хотела подвергать Рози риску, поэтому хоть они и выбирались на короткие прогулки по парку или вдоль побережья, однако за покупками для старушки дочь она решила не брать.

– Я уйду всего на час, – сказала она Эсме, которая предложила подменить ее. После возвращения Рози из больницы Лиз неожиданно сблизилась с соседкой. – Заскочу в супермаркет да выпью с Пэт чаю, – добавила она, застегивая куртку, – она там одна скучает. Если что понадобится – я на связи.

– Не понадобится, – не поднимая головы, заверила Рози.

Она сидела за кухонным столом, заваленным цветной бумагой, заставленным баночками с краской и клеем, и мастерила для Роберта открытку с благодарностями. Задумка была сложная – открытка раскладывалась гармошкой, по углам с каждой стороны ее украшал рисунок с витиеватой каймой. Рози корпела над ней уже несколько часов. Эсме была на удивление тихой и послушно подавала художнице инструменты.

– Передай ей от меня привет и скажи, пускай выздоравливает, – попросила Рози.

Лиз отметила, что волосы у дочери потихоньку отрастают, такие же густые и шелковистые, как и раньше. Уже на дюйм выросли. Лиз нравилось их ерошить, когда Рози позволяла, – аккуратно, чтобы не задеть шрам. Тот еще побаливал, хоть заживал и неплохо.

Рози стеснялась и с непокрытой головой показывалась только близким друзьям, которым доверяла. На людях она обматывала голову шарфом, и Лиз, на время болезни дочери отказавшаяся от ярких аксессуаров, делала то же самое, желая поддержать Рози. А чтобы разбавить однообразие, они постоянно меняли стили.

Рози окрепла и набрала вес, и Лиз позволила себе взглянуть в будущее с надеждой. Да, зрение у дочери ухудшилось, но никаких других последствий нет. На шестом осмотре в понедельник врачи сказали, что девочка снова может ходить в школу, пусть пока и всего на несколько часов.

Они обсудили химио- и лучевую терапию, но решили пока подождать и каждые три месяца делать томограмму. У них имелись все основания надеяться, что опухоль, небольшой фрагмент которой не смогли удалить, «уснула» и больше не даст о себе знать. Если это и впрямь так, то лучше и не придумаешь.

Пэт, непривычно сердитая, принялась жаловаться на весь белый свет, начиная с доктора и заканчивая Натаном, который по ошибке бросал ее почту в соседский ящик.

– Совсем на адрес не смотрит, – сетовала она, кутаясь в лоскутное одеяло, подарок Лиз, – сколько раз ему твердила, но все без толку. Еще немного – и напишу на него жалобу в Центральное почтовое управление.

– Я поговорю с ним при встрече, – успокоила ее Лиз.

Холодильник у Пэт стоял почти пустой, и Лиз пожалела, что не сходила вчера в магазин.

– Говорят, его мать в больницу попала, так что у него, наверное, голова другим забита.

Они сидели в маленькой гостиной, набитой сокровищами, купленными или полученными в подарок – фарфоровыми викторианскими красавицами в роскошных шляпах и кринолинах, бесчисленными деревянными и фаянсовыми совами всевозможных размеров, коллекцию которых Лиз с Рози пополняли, если на деревенском празднике или рождественской ярмарке им вдруг попадалось что-то подходящее, стеклянными вазами и безделушками. Дополняла все это черно-белая фотография Пэт с мужем, сделанная в день их свадьбы.

В комнате стояла невыносимая жара, поэтому Лиз сняла свитер и закатала рукава черной водолазки. Пэт глухо закашлялась.

– Не знаю, смогу ли и дальше жить здесь одна, – мрачно сказала она, – лестница очень неудобная, и если вдруг я не выкарабкаюсь…

– Куда вы денетесь, – перебила ее Лиз, – от антибиотиков кашель пройдет, и вы выздоровеете. А дом можно обустроить. Хотите, я присмотрю лестничные подъемники?

Пэт пробормотала что-то о «начале конца», и Лиз пошла за печеньем.

– Кстати, мне тут сплетню рассказали, – вспомнила старушка, когда Лиз вернулась, и потянулась к тарелке.

– Да ну?

Подруга Элейн из Салташа услышала от знакомой, что одна супружеская пара из Плимута выиграла в лотерею.

– Два с половиной миллиона, – сказала Пэт взволнованно, – владельцы газетного киоска. Всего несколько недель назад, но магазинчик они уже закрыли. Видно, им прямо не терпелось. Переезжают теперь в особняк на побережье. Огласки им, похоже, не хочется, поэтому в газетах о них ничего не написали. А вот их сын разболтал все в колледже внуку знакомой Элейн, который новость и разнес. Если бы это я выиграла, то не утерпела бы и рассказала всем на свете. А ты?

Лиз потеряла дар речи. Все детали совпадали: владельцы газетного киоска, особняк на побережье, колледж, молчание Айрис и немногословность Джима. И то, что он сказал о перепавших им деньгах. Впрочем, возможно, это просто совпадение. Ведь иначе он наверняка рассказал бы ей хоть что-то?

– Владельцы газетного киоска? – выдавила она наконец.

Пэт только этого и ждала.

– Да, – живо ответила она, вмиг забыв о своих болячках и невзгодах, – сюда они перебрались из Лондона. Семья, как я слышала, порядочная, хотя сын малость разгильдяй. Ничего серьезного, просто отдыхать слишком любит. А здорово все-таки выиграть такую кучу денег. Даже представить трудно, да? Как будто спишь наяву.

Лиз подумала о лотерейных билетах, которые она купила за все эти годы, и о том, как они с Рози – особенно Рози – по субботам ждали результатов. И всегда повторяли: в следующий раз повезет больше. Что ж, за друзей она рада. Если кто и заслуживал выигрыша, так это они. Нужно поговорить с Айрис – объяснить, что никакие деньги не помешают их дружбе.

Пэт сменила тему и сказала, что скучает по вечерам с Рози. Чувствуя себя почти виноватой, Лиз ответила, что для нее вряд ли найдется работа – ни в «Хрустально чисто», ни в «Улитке на часах».

– И Кася, и Роберт уверяли, что я могу вернуться в любой момент, но я не знаю… Прошло уже почти шесть недель.

– Конечно, они тебя ждут, – обнадежила Пэт, – да и кто не ждал бы? Ты всем нам здорово поднимаешь настроение.

Она принялась пересказывать новости о семье своего брата и обо всех своих подругах.

– Сколько же у вас подруг! – воскликнула Лиз, знавшая всех по именам: Маргарет, Беа, Винни, Мо и других.

– Большинство-то, разумеется, уже умерли, – сказала Пэт, опять помрачнев, – теперь дело за мной.

– Чушь, вам еще жить и жить, – возразила Лиз, – да и нельзя вам сейчас на тот свет, иначе как мы с Рози без вас обойдемся?

Она встала, чтобы снова поставить чайник, и сказала, что ей пора. У Пэт вытянулось лицо.

– Еще чашечку не выпьешь?

Лиз покачала головой. И так засиделась.

– Скоро опять забегу, – пообещала она, вернувшись из кухни с чаем для Пэт, и легонько поцеловала старушку в щеку, – кашляете вы уже меньше. По-моему, идете на поправку, но еще несколько дней придется усиленно лечиться.