Наконец он пошел в чулан и вытащил оттуда несколько больших коробок, набитых комиксами, каждый из которых для лучшей сохранности был помещен в фирменный футляр на «молнии». Он перебрал их и извлек самые дорогие издания.

В половине второго он отправился на Бродвей к букинисту и отнес ему шестьдесят книжек. Этот магазин был рассчитан на любителей научной фантастики, старых изданий мистерий, комиксов и записей старых радио-шоу.

Владелец магазина, мистер Плевич, был высокий светловолосый мужчина с пушистыми усами. Он стоял, прижавшись большим животом к прилавку, и внимательно разглядывал то, что принес Колин.

— Д-д-действительно неплохие экземпляры, — произнес наконец мистер Плевич.

— Сколько вы можете дать мне за них?

— Я не м-могу дать тебе столько, сколько они стоят, — сказал мистер Плевич, — я ведь д-д-должен оставить что-то и в свою п-п-пользу.

— Я понимаю, — ответил Колин.

— Собственно, я бы посоветовал не п-про-давать их сейчас. Это ведь п-прекрасно сохранившиеся п-первые выпуски.

— Я знаю.

— Они уже сейчас с-стоят гораздо дороже, чем ты п-платил за них. Если ты их еще подержишь года д-ва, их стоимость может ут-троиться.

— Да. Но мне нужны деньги сейчас. Они мне нужны немедленно.

Мистер Плевич кинул на него взгляд:

— У тебя есть подружка?

— Да. И скоро ее день рождения, — соврал Колин.

— Т-ты еще п-пожалеешь. П-подружка рано или поздно бросит тебя, а хорошие к-комик-сы доставят тебе еще удовольствие.

— Сколько?

— Я бы мог дать тебе д-долларов сто.

— Двести.

— С-слишком много. Ей в-вовсе не нужен такой дорогой п-подарок. Как насчет ста двадцати?

— Нет.

Мистер Плевич еще раз просмотрел стопку комиксов, и в конце концов они сговорились на ста сорока долларах наличными.

Калифорнийский федеральный банк располагался на углу через полдома от букинистического магазина. Колин отдал одному из кассиров монеты, извлеченные из своей копилки, и обменял их на банкноты.

С двумястами одиннадцатью долларов в кармане он зашел в магазин радиотоваров на Бродвее и купил самый хороший магнитофон, который только мог себе позволить. У него был уже кассетный магнитофон, но слишком громоздкий, и, кроме того, микрофон не брал ничего с расстояния больше чем три-четыре шага. А тот, что он купил сегодня за сто восемьдесят долларов — на тридцать долларов дешевле обычной цены, — брал чисто и записывал с тридцати шагов, как объяснил ему продавец. Более того, он был всего девять дюймов в длину, пять — в ширину и три — в высоту, так что его легко было спрятать.

Через несколько минут после того, как он вернулся домой и спрятал магнитофон, заскочила его мать. Она быстро переоделась и дала ему денег, чтобы он поужинал в кафе Чарли. Когда она ушла, он сделал себе бутерброд с сыром и запил его молоком с шоколадом.

После ужина он поднялся к себе в комнату и стал проверять свой новый магнитофон. Вещь была отличная. Магнитофон и компактный, и совершенно не искажал голос. Он мог записывать, как и обещали, на расстоянии тридцати шагов, но уже не столь точно воспроизводил голос, а это не устраивало Колина. Он опробовал магнитофон — еще и еще и установил, что точность записи сохраняется на расстоянии двадцати пяти шагов. Но и этого было достаточно.

Он зашел в спальню к матери, порылся в ночном столике, затем в туалетном. Пистолет лежал в ящике туалетного столика. Это был револьвер с двумя предохранителями, и когда его снимали с предохранителя, на фоне темно-синего металла появлялась пара красных предупредительных точек. Он говорил Рою, что пистолет, вероятно, не заряжен. Но он был заряжен. Он поставил его на предохранитель и положил туда, где он и лежал, — на груду шелковых платков матери.

Колин позвонил Хэзер. Они вновь обсудили свой план, пытаясь найти какие-нибудь просчеты. Но план казался надежным.

— Завтра я поговорю с миссис Борден, — сказал Колин.

— Ты считаешь, что это нужно?

— Да, — сказал он. — Если удастся узнать у нее хоть немного и записать на пленку, это пригодится нам.

— Но если Рой узнает, что ты разговаривал с ней, он может что-нибудь заподозрить. А если он догадается, то исчезнет момент неожиданности.

— В этой семье не очень хорошие отношения. Возможно, она даже не скажет Рою, что разговаривала со мной.

— А если расскажет?

— Надо рискнуть. Если она скажет что-то, что поможет нам понять Роя, понять мотивы его поступков, нам легче будет убедить полицию.

— Ну что ж... хорошо, — сказала Хэзер. — Но позвони мне после разговора с ней. Я хочу все знать.

— Ладно. И тогда завтра вечером мы загоним Роя в ловушку.

Она помолчала, а затем спросила:

— Так скоро?

— Больше незачем ждать.

— Еще день или два не помешают, чтобы все хорошенько обдумать. Наш план. Может быть, там есть прокол. Может быть, мы что-нибудь упустили.

— Ничего мы не упустили. Мы достаточно обсуждали его. Он сработает.

— Ну хорошо.

— Ты в любой момент можешь выйти из игры.

— Нет.

— Я не обижусь.

— Нет, — повторила она. — Я хочу помочь тебе. Я нужна тебе. Мы все сделаем завтра вечером.

Ночью Колин проснулся, весь дрожа, покрытый испариной, — во сне его мучили кошмары. Он не мог точно припомнить, о чем они были. Единственное, что он помнил: в них была Хэзер, и ее крик заставил его проснуться.

В полдвенадцатого в воскресенье утром Колин приехал к гавани и сел на скамейку на набережной, выбрав такое место, где ему был хорошо виден вход в магазин под названием «Сокровища». Это был сувенирный магазин, который жил с доходов от туристов. В «Сокровищах» можно было купить открытки, лампы, сделанные из морских ракушек, ремни — из морских ракушек, пресс-папье — из морских ракушек, а также морские ракушки — из шоколада, футболки с претендующими на остроумие надписями, книжки и путеводители по Санта-Леоне, свечи в форме знаменитой колокольни монастыря Санта-Леоны, фарфоровые тарелки с видами Санта-Леоны и много разной другой чепухи. Мать Роя Бордена работала в этом магазине пять раз в неделю, включая воскресенье.

В руках Колин держал небрежно свернутую нейлоновую ветровку. В ней был спрятан новый магнитофон. Даже учитывая свежий ветер, дующий с океана, день был слишком теплым для того, чтобы брать с собой на всякий случай куртку, но Колин надеялся, что миссис Борден не обратит на нее внимания. Никаких причин, чтобы подозревать его в чем-либо, у нее не было.