Количество проезжающих мимо машин возрастало с каждой минутой – ранние пташки направлялись на автостраду, чтобы избежать пробок на подъезде к Сиэтлу.

Казалось, прошли годы с того момента, как Софи в последний раз видела ясный день – один из тех роскошных, безоблачных, когда на горизонте видны горные цепи, сверкает и искрится на солнце Пьюджет[27], а Рейнир[28] грозит югу так, как это делал бы на его месте любой гребаный вулкан, каким он и является.

Так что же она конкретно видела, что же она реально испытала в доме Пейдж?

Грант нес какой-то бред. И вел себя как настоящий псих.

Но…

Что из того, что с ней реально произошло, могло бы послужить объяснением?

Ночной кошмар и всплеск электрического напряжения?

Ведь больше ничего и не было.

Ее не приглашали поиграть две вызывающие ужас девочки-близняшки…[29]

И никто не ползал по потолку…[30]

Было видео из спальни Пейдж, но это только видео и ничего больше.

«Давай подумаем, что ты действительно видела. Что ты сможешь указать в отчете, за что тебя не уволят и над чем не будет хохотать весь участок…

Твой напарник постоянно врал тебе по поводу своего отсутствия и местопребывания.

Когда ты его нашла, Грант напал на тебя, разоружил и приковал к перилам.

Тебя против воли удерживали в месте, которое, судя по всему, было не чем иным, как современным борделем.

Тридцать часов назад в ванной комнате на втором этаже этого здания насильственной смертью умер хороший человек, а твой напарник до сих пор не сообщил о его смерти даже его жене.

А когда запахло жареным, после того как все случилось с Артом и их отцом в психушке, братец с сестричкой просто исчезли».

Да, в доме было как-то мутно, но теперь, если посмотреть на все это как бы со стороны, сквозь туман проявляются объективные факты. И когда дело дойдет до анализа всего происшедшего – поведения клиентов Пейдж, поведения Гранта и Пейдж, смерти Дона, то учитываться будут только эти реальные факты.

«А ты их прикрывала, Софи. Лгала ради них».

И может быть, продолжала бы лгать. Возможно, она подождала бы еще чуть-чуть и позволила бы своему напарнику во всем разобраться – если бы не Дон.

Дон перевешивал все остальное.

Потому что, если отбросить всю шелуху, в сухом остатке оставалось только одно – смерть хорошего человека. И его жена, и память о нем заслуживали того, чтобы об этом не забыли.

Софи прокрутила список контактов.

«Прости, Грант».

И набрала номер.

Женский голос ответил после первого же звонка, и он ничем не напоминал голос женщины, которую знала Бенингтон.

Этот голос произнес только одно слово «Алло», но это слово было полно душевной муки.

– Рейчел? – уточнила детектив.

– Да?

– Это Софи Бенингтон.

– Вы звоните по поводу Дона?

Софи почувствовала, как на глаза ей навернулись слезы – ее сердце сковал холод, как будто оно оказалось в куске льда, отделившегося от айсберга ее горя.

– Боюсь, что да.

Приближался восход солнца.

Они как будто плыли в облаках, едва касаясь мокрого асфальта, пролетая мимо пихтовых рощ.

Время от времени он бросал взгляд на гору – темную, влажную скалу, верхняя часть которой находилась под покровом снега.

Дождь прекратился – на улице стоял туман, который на этой высоте был достаточно густым, чтобы ехать с включенными дворниками.

Грант сглотнул.

У него закладывало уши.

Под рев двигателя «Тойота» взбиралась по самому крутому участку дороги, и двойные желтые линии исчезали далеко впереди.

Весь последний час Мортон держал правую руку под одеялом – крохотный теплый отросток обвил его мизинец. Он смотрел в окно. И, видя все, ничего не замечал. Какое-то раздвоение сознания.

На горных склонах облака путались в ветвях огромных темных деревьев. Их чистый острый аромат был таким сильным, что детектив чувствовал его через стекло.

Пейдж наблюдала за братом в заднее зеркало. Грант это чувствовал. И ощущал напряжение в ее взгляде.

– Мы почти приехали, – произнес он.

– Я знаю, – сказала Пейдж.

* * *

Они свернули с шоссе 2.

Сильно заросшая гравийная дорога вела в глубь леса. По ней все еще можно было проехать.

Как раз перед ними недавние следы шин вели сквозь подлесок, взбиравшийся на осыпающиеся скалы.

Они медленно проехали между двумя гигантскими пихтами. «Тойоту» трясло и бросало из стороны в сторону на неровной поверхности.

Грант почувствовал, как одеяло стало еще горячее, дрожь сущности усилилась и возросло давление на его мизинец.

Шесть часов и одна минута утра.

В узком коридоре между стволами деревьев Пейдж включила дальний свет.

Проехав еще четверть мили, они вырвались из леса.

Мортон приезжал сюда только один раз после тех, последних, каникул, когда они все были в сборе. Несколько лет назад расследование привело его в Нейсон Крик, и по дороге он остановился возле их старого жилища. Добрался до самой вырубки, но так и не выключил мотор и не вышел из машины. Просто просидел в «Краун Вик», сжав руль так, что побелели суставы, как будто пробивался сквозь бурю, с которой боролся всю жизнь.

Сколько боли. Сколько несбывшихся надежд.

И лучшим олицетворением всего было это заброшенное место.

Хижина стояла в центре небольшой вырубки, которая с момента его последнего приезда успела здорово зарасти.

Это был одноэтажный бревенчатый дом с наклонной крышей, сделанной из проржавевшей жести.

Даже в тусклом пока еще свете нового дня Грант смог рассмотреть под навесом над крыльцом Винсента, Тальберта и Грейзера, которые сидели в креслах-качалках.

Пейдж остановилась на траве возле черного вэна и выключила двигатель.

– Нам здесь ничего не угрожает? – уточнила она.