— Убей его!..

Я не нуждаюсь в твоих советах, ублюдок. Я убью, защищая свою жизнь, даже если ее останется после того считанные секунды. Мижану добрался до моей шеи, давил, и у меня темнело в глазах и рвало адской болью легкие.

Я из последних сил подняла руку и ткнула пальцем Мижану в глаз.

Маяк тряхнуло снова — и я промазала, но попала в ноздрю, Мижану взвыл, но лишь немного ослабил давление, убрав одну руку. Я кашлянула, хватая воздух, и тут же получила сильный удар в лицо.

— Убью!

— Убей!

Мижану замахнулся, я перехватила его руку и рванула на себя, выворачивая суставы, и смогла подтянуться и достать ногой до его живота. Мижану захрипел, я всадила локтем ему в солнечное сплетение, следующий удар нанесла в подбородок, и наконец хватка на моем горле пропала.

Я дралась как девчонка — но умеючи драться. Я использовала каждый миг, чтобы атаковать противника, и мое тело, никогда не знавшее битв, подчинялось новому разуму.

Я побеждала.

— Убью!

— Убей!..

Нет необходимости. Пещера раскололась как керамический чайник, град камней и слежавшейся земли осыпал нас, когда Мижану кинулся на меня снова — а я не стала сопротивляться.

Стихло все, кроме шума ливня и воплей канваров. Канвары?.. Так близко?..

Я глубоко вдохнула, выдохнула, распинала ногами камни, сбросила с себя Мижану.

— Все живы? — спросила я. Царило молчание, и я, испытав животный страх, заорала: — Все живы? Ответьте мне!

Перед глазами крутилось то, что некогда было маяком, ориентиром, на который шли из бурного моря измученные корабли. Все растекалось, и я не знала, дождь тому причиной или слезы, или что-то еще. Я села.

— Все живы?..

Я почувствовала тяжелую руку на плече и сглотнула.

— Почти, — ответил Ару. Я обернулась.

Даже после смерти господин Мижану не избавился от ненависти. Глаза его были открыты, уже залиты водой, и тускнел сочащийся злобой взгляд. Я протянула руку, взяла его за волосы и повернула окровавленную голову.

— Камень, — уверенно сказал Ару, и я кивнула. Камень. Человек, а тем более я, не ударит с такой силой. — За свою никчемную жизнь этот подонок сделал одно хорошее дело — спас тебя.

Я осматривала пещеру. Жизель, Мишель, Люсьена, младенцы, Анаис, Фредо, Фуко, доктор, старуха. Симон?..

— Симон?.. — за одно слово я сорвала голос до рези в горле.

— Он здесь, — успокоил меня Ару. — Все хорошо. Могло быть гораздо хуже.

Я поднялась, жестом велев всем оставаться на месте. Ару придерживал меня, и я заметила, что правая рука у него двигается как-то странно.

— Все в порядке, просто камнем ушибло, — остановил меня он, а я уже хотела пнуть ни к чему не годного доктора. — Осторожно, не упади.

Своевременное замечание. Пол маяка был усеян камнями, прямо над головой зияла дыра, через все помещение по полу вдоль окон шла неширокая трещина. Неширокая и неглубокая, но выдержит ли она мой вес и сколько продержится?

— Стой здесь, — приказала я Ару. — На всякий случай дай мне веревку.

Он исполнил приказ — свалились пеленки, а сколько ухищрений, чтобы их высушить. Один конец веревки Ару протянул мне, другой обвязал вокруг собственного бедра. Я закрепила свой конец на талии.

Трещину я перешагнула, готовая в любую секунду отпрыгнуть назад, но скала выстояла. Вес этой девочки был не больше пятидесяти килограммов.

Окна осыпались, я с трудом нашла уцелевший простенок, чтобы притаиться, и выглянула вниз, в крепость. Что там? Канвары, усмехнулась я, как же иначе, вот зачем им было нужно сюда, и мне стоило догадаться еще тогда, когда я услышала про их нетерпимость к низким температурам. Какое-никакое, но укрытие, а сейчас еще и огонь. Тепло.

Газ из скалы или ливень, подмывший скалу, были причиной того, что мы едва не погибли? Бестолковые или нет, дикие или не очень, канвары грелись у пламени, и рожи у них были бесконечно довольные.

— Вот же дрянь, — услышала я и повернулась. — Ружья, — Ару с досадой крутил головой, — Симон, найди ружья, скорее.

Зашуршали камни, люди ожили, я вернулась к наблюдениям за монстрами. Полно, да такие ли канвары чудовища? Убивают развлечения ради — да. Животные тоже так делают. А ради чего был готов убить меня Мижану? Кто больший монстр — существо, близкое по сознанию к зверю, или же человек, которому дан для чего-то разум?

Я дернула веревку, обратив на себя внимание Ару, и отправилась смотреть окна возле сортира. Разочарование бывает разным — в ожиданиях, в людях, но сильнее всего оно бьет тогда, когда не оставляет и шанса.

— Эти окна уцелели, — скрипнула я зубами. — А порох? Порох уцелел?

Конечно же, нет. Дорога открыта — через огонь и трещину в скале в логово повеселевших канваров, освоивших первую ступень пирамиды Маслоу, удовлетворивших свои базовые потребности.

Я перешагнула расщелину, вернулась в стабильную часть маяка — или мне она таковой показалась — и отвязала веревку.

— Идите все сюда, — позвала я. — Будем думать, что делать дальше.

— Может, получится выйти через лаз? — предположил Ару, сматывая веревку. — Не всем, но хотя бы тебе и женщинам?

Симон протянул ему ружья. Одно выглядело целым, второе погнул упавший камень, и Ару отбросил его в сторону, дальше к окнам. Жест отчаяния, но мне ли упрекать? Доктор сидел в отдалении от прочих и не сводил взгляд с мертвого Мижану.

Очередную жертву мы принесли кому-то. Интересно, а что Молчащие, странные боги этого мира, не они ли требуют от нас чью-то кровь?

— Выводи их, — настаивал Ару. — Жизель, младенцев, Симона, Мишель. Люсьена и Анаис не пролезут.

— А вы?

Он прав, он прав, но — но, о котором опять никто не подумал.

— Я не уверен, что подземелье стабильно… Я имею в виду, — поправилась я, но уже без досады — так, не поняли — переиначу, — неизвестно, можно ли там пройти и насколько велик риск обрушения. И пещеру могло засыпать.

— Треснул маяк, — возразил Ару. — А не скала.

— Да, но в случае со скальной породой наверняка сказать нельзя, — продолжала я. — Надо разведать.

Кого отправлять? Я оглядывала людей. Симона? Жизель? Нет. Пойти самой? Кто умрет и как мне принять решение, когда у меня выбор между собственной жизнью и жизнями тех, кто