— Ай! — вскрикнула Клодия. — Не надо.

— О'кей, — кивнул Шон. — Это связка. Вряд ли она порвана, боль была бы сильнее. Скорее всего, ты ее просто растянула.

— Что это значит? — спросила Клодия.

— Это значит, что по крайней мере три дня ты не сможешь ходить.

Он обхватил ее за плечи.

— Ты можешь встать?

Клодия утвердительно кивнула, и Шон поставил ее на ноги. Она оперлась на здоровую ногу, держась за него.

— Попробуй перенести вес на левую ногу, — сказал Шон, и она тут же вскрикнула от боли.

— Нет, не могу.

Шон взял ее на руки, как ребенка, и понес обратно в деревню. Несмотря на то, что колено начинало дергать, Клодия расслабилась в его объятиях, удивившись мимоходом его силе. Это было приятно. Так носил ее отец, когда она была малышкой, и Клодия с трудом сдержала желание положить голову Шону на плечо.

Когда они вернулись в деревню, Шон опустил ее на расчищенный клочок земли, и Матату побежал за его мешком. Беда, приключившаяся с Клодией, отвлекла Рикардо от собственных горестей, и теперь он вовсю хлопотал над своей девочкой. Обычно это ее раздражало, но сейчас она радовалась его заботам — так он проявлял хоть какой-то интерес к жизни.

Шон перетянул ей колено эластичным бинтом из своей аптечки и заставил проглотить таблетку антибиотика, как следует запив ее горячим чаем.

— Пожалуй, это все, что мы можем сделать. Вылечит твою ногу только время.

— А почему именно три дня?

— Связка быстрее не заживет. Я таких штук сто видел на своем веку, только те ноги были гораздо волосатее и не такие красивые, как эта.

— Да это комплимент, — Клодия приподняла бровь. — Вы становитесь галантным, полковник.

— Только в качестве лекарства, — подтвердил Шон, ухмыляясь. — Ложь во спасение. Осталось только решить, детка, что же нам с тобой делать.

— Оставьте меня здесь, — предложила Клодия.

— Ты спятила?

— Не может быть и речи, — поддержал Шона Рикардо.

— Послушайте, — спокойно сказала она, — я не смогу двигаться еще три дня. За это время твой слон, папа, будет уже далеко отсюда. — Она подняла руку, останавливая возражения Рикардо. — Мы не можем вернуться назад. Вы не можете меня нести. Я не могу идти. Нам пришлось бы без толку здесь сидеть.

— Мы не можем тебя здесь оставить, не говори глупостей.

— Нет, — согласилась она. — Но вы можете оставить кого-нибудь со мной, а сами пойдете за Тукутелой.

— Нет, — Рикардо покачал головой.

— Шон, — воззвала к нему Клодия. — Объясни ему, что это самый разумный выход.

Шон пристально смотрел на нее, и от восхищения в его взгляде Клодии стало тепло.

— Черт, — тихо произнес он. — Ты молодчина.

— Скажи ему, что это всего на несколько дней, Шон. Ты же знаешь, как много для него значит этот слон. Это будет мой… — Она чуть не сказала «мой последний подарок», но осеклась и договорила: — Мой лучший подарок ему.

— Я не могу на это согласиться, сокровище мое. — Хриплый голос Рикардо звучал невнятно, он опустил голову, чтобы скрыть свои чувства.

— Уведи его, Шон, — настаивала Клодия, крепко сжав его руку. — Скажи ему, что мне гораздо безопаснее оставаться здесь с Джобом, чем бродить с вами по болоту.

— По-моему, она права, Капо, — сказал Шон. — Но это не мое дело, черт побери. Решайте сами.

— Шон, ты не оставишь нас одних? — попросила Клодия и, не дожидаясь ответа, повернулась к отцу. — Иди сюда, папа, посиди со мной. — Она похлопала по земле рядом с собой. Шон встал и пошел прочь, оставив их в сгущающихся сумерках.

Он сел рядом с Джобом. Как старые товарищи, они в дружеском молчании попивали чай и курили одну из последних сигар Шона, затягиваясь по очереди.

Прошел час. Уже совсем стемнело, когда Рикардо подошел к их костру. Его грустный голос прозвучал непривычно резко:

— Ладно, Шон. Пусть будет, как она хочет. Ты приготовишь все, чтобы выйти завтра утром? А ты, Джоб, присмотришь здесь за моей малышкой? Ты сделаешь это для меня?

— Я позабочусь о ней, сэр. Идите за слоном. Когда вернетесь, мы будем ждать вас здесь.

При свете луны они покинули сожженную деревню и соорудили временный лагерь в лесу, в нескольких сотнях метров от прежнего места. Для Клодии приготовили матрас, набитый травой, над которым поставили навес. Шон оставил ей аптечку и большую часть оставшихся припасов. Он поручил охранять ее Джобу и Дедану. Джоб был вооружен легкой винтовкой «30/06», а у Дедана были топор и нож для обдирки шкур.

— Отправь Дедана проверить перешеек. Если здесь появятся патрули РЕНАМО или ФРЕЛИМО, то именно оттуда. Станет опасно — унесете девчонку в болото и спрячетесь на одном из островков.

Шон дал последние указания Джобу, потом неторопливо подошел к Рикардо, который в это время прощался с дочерью.

— Ты готов, Капо?

Рикардо порывисто встал и пошел прочь, не оглядываясь на Клодию.

— Смотри не попади в беду, — сказал Шон.

— И ты. — Она подняла на него глаза. — Шон, позаботься о папе. Ради меня.

Он присел перед ней на корточки и протянул ей руку, как мужчине. Ему хотелось сострить, но ничего не приходило в голову.

— Ну, пока, — сказал он наконец.

— Что ж, пока, — согласилась она.

Шон встал и пошел к краю болота, где Матату, Пумула и Рикардо уже ждали его у каноэ.

Матату занял свое место на носу утлого суденышка; Шон и Рикардо сидели посередине на своих пустых рюкзаках, положив винтовки на колени. Пумула стоял на корме и правил каноэ под руководством Матату, отталкиваясь недавно вырезанным багром.

Спустя буквально какие-то секунды после отплытия их обступила высокая стена папируса; не было видно ничего, кроме густых зарослей тростника и клочка лимонно-желтого неба над головой. Остроконечные листья тростника задевали по лицу, угрожая выколоть глаза, назойливо липла паутина, которую крошечные болотные паучки сплели между тростниковыми стеблями. Вязкий ночной холод завис над болотом, и когда они внезапно вышли в открытую заводь, на поверхности воды лежал тяжелый туман и целый выводок уток тревожил зарю хлопаньем крыльев.

Долбленое каноэ едва выдерживало тяжесть четверых мужчин. Над поверхностью воды оставался лишь краешек борта, и если кто-то вдруг шевелился, вода тут же заливала дно. Им приходилось без конца вычерпывать ее котелком, но Матату знаками показывал, что надо плыть дальше.

Над зарослями папируса встало солнце, и сразу же туман сбился в отдельные плотные завитки и потом рассеялся. Небесно-голубые цветы водяных лилий медленно распускались, поворачиваясь к рассвету. Два раза они видели больших крокодилов, которые лежали на отмели, выставив над водой лишь глазные гребни. Едва завидев скользящее каноэ, они тут же ушли на глубину.