— Михей, все нормально, — отвечает Юлька. — Просто мне надо побыть одной.

Нельзя оставлять ее одну. Я чую это всеми своими печёнками. Я сейчас должен быть рядом. Во что бы то ни стало.

— Юль, знаешь, какое самое лучшее место для одиноких философских размышлений?

— Моя комната.

— Не угадала. Лучше всего сейчас в лесу. В нашей избушке. Я не буду тебе мешать. Клянусь! Буду сидеть на чердаке или в погребе. Как мышь. А ты наслаждайся одиночеством. Раз тебе так надо.

Она качает головой. Но, кажется, сомневается.

Не говорит сразу “нет”. Она сама хотела в избушку! Если я сейчас чуть-чуть поднажму, то смогу ее уговорить. А, если не смогу… то просто закину на плечо и отволоку в свою берлогу.

Юля

Мне надо собраться с мыслями. Надо решить… не знаю, что.

Все изменилось. В ту секунду, когда Михей признался, что заранее знал мою маленькую тайну.

— Это все не имеет значения, — повторяет он. — Нам же хорошо вместе.

Хорошо… Да. Нам было очень хорошо. Но с первым пунктом я не могу согласиться. Это имеет значения. Я просто пока не поняла, какое.

А он не дает мне прийти в себя. Не дает спокойно подумать и во всем разобраться. Он постоянно давит и напирает!

— Дай мне побыть одной, — говорю я Михею.

Просто говорю. Не планирую с ним ссориться и ругаться.

— Не дам, — внезапно выдает он.

— Не дашь?

— Нет.

— А тебе не кажется, что ты переходишь границы?

— Еще как кажется.

Мы стоим у машины. Он открывает дверь.

Я делаю шаг назад — а он вдруг хватает меня, поднимает на руки — и просто затаскивает вовнутрь огромного джипа. Он неожиданности я даже не сопротивляюсь. Прихожу в себя уже на заднем сиденье. Двери захлопнулись — я слышу щелчок.

— Что ты делаешь? — возмущенно воплю я.

— Это похищение, — скалится он.

— Это не смешно!

— Ни капли. Все серьезно.

— Я не хочу никуда с тобой ехать!

Во мне закипает гнев. Я отталкиваю его от себя. Вернее, пытаюсь. Но оттолнуть его невозможно.

Медведь смотрит на меня каким-то жестким упрямым взглядом, он держит меня в своих стальных объятиях, он нависает надо мной… Мне всегда нравилось, что он такой огромный и мощный. Что он сильный и властный.

Но сейчас он мне совсем не нравится. С чего он вообще взял, что может мной командовать?

— Останови машину, — говорю я.

И стучу по перегородке, которая отделяет нас от водителя.

— Юль, бесполезно. Он остановится, только если я скажу.

— Ну так скажи.

Он отрицательно машет головой.

— Давай поговорим.

— Давай! — уже ору я. — Скажи мне, почему я была тебе неинтересна до того момента, как ты узнал, что я девственница?

— Ты была мне очень интересна. Я с ума по тебе сходил!

— На одну ночь… — повторяю я.

В сердце разгорается уже подзабытая обида. Когда-то эта фраза причинила мне такую сильную боль, что я совсем слетела с катушек и насыпала Медведю битого стекла. Та боль утихла… Но сейчас вспыхнула с новой силой.

— Девственница — это лучший вид скромницы, правда? — язвительно спрашиваю я Медведя.

— Неправда. Я никогда не охотился за девственницами.

— Ты охотился за скромницами. Такими, как Ника.

— Да причем тут Ника? — рычит он. — Давно проехали.

И я вижу, что он далеко не такой спокойный, каким хочет казаться.

— Она всегда при чем. Она тебе сразу понравилась. А я нет.

Михей позвал меня на свидание только после того, как услышал мое признание девчонкам. Не услышал бы — не позвал бы. Он до сих пор пор был бы с Никой!

Эта мысль режет меня, как нож.

— Просто ты вела себя как….

— Как кто?

— Не как ты настоящая, — обтекаемо отвечает Медведь.

— Ты хочешь сказать: как шлюха?

— Я этого не говорил.

— Но подумал!

— Читаешь мысли?

— Да! Все твои похотливые мысли я вижу насквозь!

— Только у меня похотливые мысли? Ты меня никогда не хотела?

— Я…

— Планировала с моей помощью избавиться от надоевшей девственности.

— И что?

— Не очень-то благородно с твоей стороны.

— Серьезно?

— Ты хотела использовать меня и выбросить. А я живой человек. Я не перфоратор. У меня есть чувства!

Он произносит это трагическим голосом. Но… мне кажется, или я слышала в конце фразы смешок? Я ничего не понимаю. Он всерьез меня обвиняет или прикалывается?

Это что, шутки? Для меня — нет.

— Хватит, — выпаливаю я.

— Мы только начали.

— Что мы начали?

— Все. Это наше начало. Пусть такое. Дальше будет легче. Разберемся со всем потихоньку.

— Дальше? Я уже не уверена, что хочу дальше!

— Не хочешь?

— Не хочу!

Глаза Медведя вспыхивают гневом. Или болью. Или чем-то еще. Я не знаю! Я его совсем не знаю…

— Нас связывает только секс. Тебя так возбуждает мысль, что ты у меня первый…

— Да, меня возбуждает эта мысль, — признается Медведь.

И я снова чувствую боль в груди.

Я уже почти поверила, что у нас все по-настоящему. А он…

Кажется, это истерика. Я не могу справиться со своими эмоциями. Мне больно. Обидно. У меня на глазах слезы. И я пытаюсь скрыть их за возмущенными криками.

— Ты меня не знаешь! Тебе нравятся скромные послушные училки. Но я не такая!

— А какая ты?

— Другая! А ты… я тебя тоже совсем не знаю. Я не думала, что ты…

— Кто?

— Самодур и тиран. Затащил меня сюда силой. Я не хочу ехать в твою избушку! Я хочу домой! Выпусти меня!

Я стучу в стекло. Дергаю за ручку двери. И машина неожиданно останавливается.

Я вижу, что мы у моего дома.

Чувствую себя полной идиоткой. Так орала, так возмущалась… А никто не собирается никуда везти меня силой.

— Нам обоим надо остыть, — говорит Михей.

И открывает дверь.

Юля