Немец, не дожидаясь остальных, мгновенно сунул в рот кусок курника, задохнулся от его горячего духа, но, справившись, с великим наслаждением проглотил.

— Невероятно! — покрутил он головой. — Я ничего вкуснее никогда в жизни не ел! И объясните мне, как в одном пироге может быть суп и второе?

— Секрет, — серьезно ответил Карелин. — Тайна.

— Но ты у нас в Мюнхене будешь это готовить? — Иоганн потянулся за вторым куском.

— Только по особым случаям, — улыбнулся хозяин. — Допустим, если Зоя с Ритой заедут. Кстати, — он удивленно покосился на пустые тарелки женщин, — а что же вы не пробуете? Это же для вас…

Пришлось плюнуть на диету, принципы, привычки. Дамы переглянулись и одновременно положили в рот по кусочку кулинарного чуда. Потом — по следующему и сами не заметили, как жадно стали подбирать с тарелок оставшиеся крошки.

Карелин, жуя свою порцию, с удовольствием наблюдал за гостями. В основном, конечно, за Зоей.

— Ну как сюрприз, удался? — улыбнулся он.

Зоя лишь восторженно покрутила головой, не в силах выразить чувства словами. Рита тоже промычала что-то неопределенное.

Прожевав, она повернулась к подруге:

— Может, еще по чуть-чуть? Все равно уже нарушили… — и, не дожидаясь ответа, потянулась к курнику.

— И это, называется, партнеры? — образовался у стола возмущенный Отто. — Сами все съели, а я должен умирать с голода?

— Партнеров мы уважаем, — улыбнулся Карелин, протягивая немцу тарелку с громадным куском курника, — и всегда готовы их поддержать!

* * *

— О каком уважении к партнерам можно говорить, если вы на второй минуте разговора посылаете меня, генерального директора, куда подальше? — Андрей Андреевич Распопов удобно расположился в кресле напротив директора «Центуриона».

— Не берите в голову, — повинился Рыбаков — просто день такой сумасшедший. Представьте, три машины всмятку за пару часов! Голова кругом, как выпутываться стану. Может, по пять капель за знакомство?

— Не откажусь, — важно ответил Распопов.

Он был очень горд собой: во-первых, сумел переломить ситуацию в телефонном разговоре с этим хамом, во-вторых, не откладывая дело в долгий ящик, договорился о встрече. Ну и, в-третьих, не стал считаться со своим высоким положением, а сел в машину и сам приехал к этому выскочке. Очень демократично. Как и должен поступать уверенный в себе бизнесмен, который решает вопросы стремительно и продуктивно. Тем более что дело на самом деле не терпело отлагательств. Завтра явятся депутат и этот, главный дерматолог. И тому и другому подавай деньги. А деньги — вот они, в руках этого холеного мерзавца в светлом костюме. И надо сейчас взять инициативу в свои руки, чтоб Владимир Георгиевич, так, кажется, его величают, и пикнуть не смел, а завтра прямо с утречка совершил необходимые платежи в пользу «Озириса».

Как обнаружилось, потреблял Рыбаков, как и Распопов, «Хеннесси». Ровно такая же пузатая бутылка томилась в портфеле Андрея Андреевича. Прихватил на всякий случай, мало ли как разговор пойдет, но доставать передумал: чего бы не сэкономить, раз случай представился?

— Ну, за приятную встречу, — кисло промямлил Рыбаков, не подозревая в этой самой встрече для себя ничего приятного.

— Взаимно, — с достоинством кивнул Распопов. — Надо же, договор между нами действует уже полгода, а видимся впервые.

— Так ведь на то и исполнителей держим, — понимающе пожал плечами Владимир Георгиевич. — За что-то же мы им платим деньги!

— И немалые! — поддержал Андрей Андреевич.

Тему своих непомерных забот и разгильдяйства подчиненных он очень любил. Она поднимала его в собственных глазах до высот начальственной мудрости и неподражаемой терпимости. Судя по реакции директора «Центуриона», тот абсолютно разделял его позицию.

В легком, ни к чему не обязывающем разговоре — прелюдии к серьезному делу — выяснилось, что собственный бизнес они создали примерно в одно время. И почти одновременно поднялись до нынешних вершин. У них вообще оказалось много общего помимо дорогого коньяка: и страсть к светлой стильной одежде, и футбол — оба болели за питерский «Зенит», и ироничное осуждение существующей власти, и безусловная мудрость в принятии своей нелегкой судьбы, которую каждый выстраивал сам, не полагаясь ни на чужие плечи, ни на посторонние волосатые руки. Поперебрасывались знакомыми фамилиями высокого чиновьего люда, демонстрируя собственную причастность к решению городских и областных проблем, посетовали на недальновидность кадровой политики власть предержащих, погоревали о собственных способностях, задавленных глупыми законами и непосильными трудами.

Словом, двое настоящих состоявшихся мужчин нашли общий язык сразу и уже через десять минут чувствовали себя добрыми и давними знакомцами.

— Ну, Андрей Андреевич, — отдав дань деловому этикету, перешел к делу Рыбаков. — Давайте ваш экземпляр.

— А я думал, что вы свой подняли, пока я ехал, — удивился Распопов.

— К сожалению, все уже разошлись, а сам я по чужим кабинетам не ходок, — пояснил директор «Центуриона». — Давайте еще по пять капель и посмотрим, что там у вас.

— У нас, — поправил директор «Озириса».

— Ну да, конечно, — снова широко улыбнулся хозяин, одной рукой разливая коньяк, а второй ловко подцепляя договор.

Включил настольную лампу, чтоб лучше видеть убористый текст. Нацепил модные очки с тонким золотым коромыслом оправы. Быстро пробежал документ глазами, недоуменно крякнул, вернулся к началу и стал читать медленнее, вгрызаясь глазами в каждую строчку. Дошел до конца, долго и удивленно разглядывал печати и подписи, снова вернулся на титульный лист. Залпом выпил все, что находилось в бокале, сбросил на стол очки, потер кулаками глаза и молча уставился на гостя.

— Что-то не так? — гордо задрал модно недобритый подбородок Распопов и демонстративно досмаковал свой коньяк.

— Что-то? — тяжело уставился на него Рыбаков. — Все не так! Где вы взяли эту филькину грамоту? Сами сочинили? И принесли мне? Ну ты даешь! — Владимир Георгиевич перешел на «ты», поскольку ни вежливого обращения, ни его драгоценного внимания, ни уж, тем более, дорогого французского коньяка этот напыщенный придурок больше не заслуживал. — А если я тебя сейчас в милицию сдам? За шантаж и мошенничество?

— Ты что? — оторопел Андрей Андреевич. — Не в себе? Я к тебе по-человечески, сам, лично, не считаясь со временем, а ты… Да я бы мог завтра поутру заслать тебе официальную бумагу и через суд перекрыть все твои счета, чтоб денежки текли прямиком ко мне, пока не расплатишься. В договоре-то именно эти меры предусмотрены!

— Давай, — нехорошо прищурился Рыбаков. — Арестовывай, списывай. Только имей в виду, я такого договора в принципе подписать не мог. Я не страхую предприятия. Тем более от финансовых рисков. Моя стезя — автомобили. И вот уже полгода я больше ничем не занимаюсь. Ничем, понял?