В конце XIX века труды Гумбольдта вдохновляли всех немецких географов, а когда в 1874 году писатель Фридрих Ратцель предпринял обширное турне по Соединенным Штатам и увидел подтверждение словам Гумбольдта о видах и территориях, его идеи стали еще и мейнстримом исторической теории. Европейские поселенцы вторглись в Америку и отняли землю у коренных народов. Вследствие этого, в полном соответствии с теорией Гумбольдта, племена индейцев пребывали в упадке, хозяйство было разрушено, население резко сокращалось, а земли перешли в собственность белых людей, оружие и технологии которых позволили им лучше адаптироваться к окружающей среде.

Когда Ратцель вернулся в Германию, он забросил журналистику и стал преподавать антропогеографию. К 1900 году он уже читал лекции в Лейпциге и собирал полные залы такими темами, как борьба за новые колонии в Африке, передовые технологии и необходимость для Германии устраивать собственные колонии. В 1901 году Ратцель выпустил свою главную книгу «Жизненное пространство» и по-своему переформулировал несколько фундаментальных идей Гумбольдта, что впоследствии очень понравится его товарищам-немцам. Ратцель утверждал, что у каждого государства или общества есть две «идеи» — народ и земля; что высшим организмом является тот, который расширяется и побеждает низшие, подчиняя их своим целям, присваивая их жизненное пространство и доводя их самих до вымирания; что, хотя политические границы могут сдерживать территориальную экспансию народа, политическая экспансия всегда есть стимул к экспансии расовой, поскольку создает больше пространства для процветания и размножения; что история показывает — нации либо расширялись за счет других государств, либо умирали.

Книга Ратцеля вдохновила профессора географии и военного дела из Мюнхена, отставного артиллерийского офицера Карла Хаусхофера. После поражения Германии в Первой мировой войне лекции Хаусхофера о геополитике и о его концепции государства-организма подвели псевдонаучную основу под претензии Германии на возврат потерянных колоний. Идеи Хаусхофера также воодушевили его бывшего армейского адъютанта Рудольфа Гесса, который был убежден, что англо-саксонская раса может доминировать в мире, только если Германия сплотит силы с Англией. Идеи Хаусхофера о германской экспансии кружили головы, и в 1923 году Гесс принял участие в неудавшемся нацистском путче. Сбежав было в Австрию, он добровольно вернулся в Ландсбергскую тюрьму, чтобы присоединиться к лидеру путча, Адольфу Гитлеру. В Ландсберге Гитлер писал свой политический манифест «Моя борьба».

Когда Гесс изложил версию «жизненного пространства» Гумбольдта в переложении Ратцеля, истолкованную Хаусхофером, Гитлеру, тот услышал те самые идеи, которые сам выражал в своей книге. Осуществление нацистской стратегии «жизненного пространства» предполагалось в несколько этапов. Одержав победу над союзниками в 1941-м, Германия должна была присвоить сырьевые и людские ресурсы Северной Африки, а затем и значительных территорий Южной Америки. Местному населению нацистские завоеватели планировали в точности такую же участь, что и испанские конкистадоры пять столетий назад.

Эта стратегия, конечно, так и не пошла дальше планов. Однако история в очередной раз демонстрирует нам свою кривую усмешку: корабль, перевезший Гумбольдта через Атлантику (в той самой экспедиции, которая через цепочку событий едва не привела к захвату нацистами Южной Америки), назывался «Писарро».

Как ключевой догмат нацистская идеология превозносила расизм. «Низшие» расы следовало поработить и принудить к труду. Такая установка внесла в мир раскол, но случилось это отнюдь не в первый раз…

Насколько бы фундаментальными ни были идеологические разногласия, разделяющие людей, часто случается так, что извилистые пути истории неожиданно снова сводят их вместе. В нашем случае причиной разлада явилось рабство — проблема, по поводу которой почти с самого начала стороны разделились бесповоротно и навсегда. Ну или так им, во всяком случае, казалось.

Обращение африканцев в рабство европейцами началось довольно буднично. Пленные негры-мусульмане, привезенные в Европу португальцами в XV веке, предложили выкупить свою свободу, посулив «возмещение» из числа своих же соплеменников. В 1444 году в португальский город Лагос прибыл первый рабовладельческий корабль с таким возмещением в количестве двухсот тридцати пяти человек на борту.

Эта практика вскоре стала общераспространенной, и, когда Христофор Колумб прибыл в Новый Свет, он практически сразу же приступил к порабощению местного населения. Двадцатью годами позже на островах Карибского бассейна уже трудились африканские рабы. Сахар, а затем и табак быстро стали предметами роскоши и всецело зависели от дешевого производства с использованием рабского труда. Хочешь легко и стремительно разбогатеть — становись рабовладельцем, эта формула исправно работала с 1500 по 1800 год. Спрос на черную рабочую силу рос астрономическими темпами, и вскоре самыми оборотистыми и успешными работорговцами стали англичане. Они организовали торговый треугольник, в котором черные рабы из Африки обменивались на сахар на островах Карибского моря и на табак в американских колониях.

Спрос на рабов по ту сторону Атлантики был практически ненасытным. В 1770 году из Ливерпуля в Северную и Центральную Америку отплыло сто девяносто два корабля с рабами. В 1800-м их число составило уже 1283. На Кубе в 1804 году прибыли достигали максимальных значений, невзирая на то, что рабовладельцы вынуждены были мириться с десятипроцентной «убылью груза» (эвфемизм, за которым стояли умершие во время плавания) из-за невообразимо тяжелых условий пребывания на кораблях. Учитывая прибыль в несколько сот процентов, эти потери рассматривались как приемлемый инвестиционный риск. В период с 1600 по 1807 год из Африки в Новый Свет были силой вывезены в общей сложности 12 420 000 африканцев. Наибольшее их количество попадало, во-первых, на английские сахарные и табачные плантации на Карибах и в Северной Америке соответственно, а во-вторых, в обширные португальские сахарные хозяйства Бразилии.

Аргументы против рабства выдвигались практически с момента его возникновения. Изначально большинство возражений имели экономические основания. Торговцы со странами Востока были недовольны необходимостью конкурировать с заниженными из-за рабского труда ценами на товары из Вест-Индии. Франция налагала запреты на импорт, чтобы защитить своих производителей сахарной свеклы. Экономист Адам Смит критиковал рабство с теоретических позиций — дескать, оно снижает стимулы для обычных рабочих. Утверждалось также, что отмена рабства снизила бы риск бунта в колониях. Британское казначейство одобряло рабство, поскольку налоги на сахар были для правительства легким источником дохода. Плантаторы с карибского острова Сент-Китс писали в палату лордов, что не смогут обрабатывать свои плантации без черных так же, как древние египтяне не могли делать кирпичи без своих рабов. Джон Кэлхун, сенатор американского Юга, утверждал, что рабство продвинуло представителей африканской расы до «столь цивилизованного, столь развитого состояния с физической, моральной и интеллектуальной точки зрения», что им нет конкурентов среди народов, живущих собственно в Африке. Кэлхун также придерживался распространенного в те времена представления о том, что рабство — это единственный способ поддерживать надлежащие взаимоотношения между расами.