– А это уже не важно, – процедил офицер, раскачиваясь на своем стуле и рассматривая кончики начищенных до сверкающего блеска сапог. – Тебе сейчас одна дорога. В армию. – И, видя мое непонимание, пояснил: – Эти шакалы будут здесь караулить до упора. Вдруг ты комиссию не пройдешь или еще что-то. Тут они тебя и схапают…

– А второго выхода нет?

– Понимаешь, парень, – проникновенно сказал офицер, сняв ноги с крышки и доставая из канцелярских недр бутылку и стаканы. – Здание так построено, что сюда ведет лишь одна улица. Это тупик. Второго выхода нет, а для желающих вернуться лишь одна дорога. Та, которой они пришли. Да ты не расстраивайся! Десять лет, они знаешь как быстро пролетят… Зато амнистия полная, по всем статьям, кроме шпионажа, дезертирства, торговли оружием и людьми. Так что если на тебе политика или что-то подобное, мой тебе совет – сдавайся сразу. А если мелочевка какая, типа убийства там, то даже из головы выбрось… Много накрошил? – вдруг строго спросил он.

Я помялся, вспоминая, сколько уже навалял на этой планете.

– Да человек с полсотни точно будет.

– Не слабо. – Он уважительно покачал головой. – А повод?

– Девчонка одна…

Он только тяжело вздохнул.

– Бабы, да… Они такие. – Он на секунду прикрыл глаза, стиснул до хруста свои могучие кулаки и вскинулся, словно стряхивая наваждение. – Ладно, чего тянешь резину. – Он пошарил глазами по столу, потом заглянул вниз и радостно нырнул туда с криком: – Ага, вот ты куда сбежала! – И вылез, смущенно пояснив: – Да ручка поганая. Все время норовит закатиться. На! – Он торжественно протянул ее мне. – Подписывай и не боись. Прорвемся…

Я подумал еще немного, а потом махнул рукой. Да черт с ним. Сам же только что хотел на войну. Так получи и распишись. И поставил закорючку внизу листа.

Регор сразу же отобрал у меня лист, бережно отряхнул его от налипшей на полу грязи и спрятал в небольшой сейф.

– Так, сразу хочу тебя предупредить, что за дезертирство у нас полагается пожизненная каторга. Это чтобы ты чего лишнего не придумал. А пока садись! – Он кивнул мне на свободный стул. – Когда еще с офицером выпьешь… Ну, – он поднял стакан, – за Звездный Десант!

– За Десант! – согласился я. Мы выпили. Пойло оказалось вполне пристойным. Потом выпили еще, потом пели какие-то песни, а в итоге полегли в задней каморке, предназначенной для таких вот, как я, идиотов.

Утром хмурый похмельный доктор осмотрел меня, потом еще раз, долго прослушивал, простукивал и прикладывал различные штуки, пока в конце концов не поставил зеленый штамп «годен». С этим штампом я и дождался транспорта, собиравшего теперь уже полноправных рекрутов по участкам для доставки на орбитальную «сортировку». В машине от нечего делать мы разговорились. Несмотря на большое количество «хулиганов», несостоятельных должников, одного жениха из-под венца и прочих, были здесь и те, кто пришел на призывной участок по собственной воле. Хотя изматывающая жилы нищета была поводом ничуть не слабее других. Один из рекрутов, нахальный молодой кабан, пристававший ко всем, подсел и ко мне.

Габаритами я был не жиже его, если не больше, и он, видимо, решил сразу убрать конкурента.

– А ты-то как здесь, У НАС, оказался? – Он специально выделил это «у нас» голосом. Мол, я старожил, а ты говно. Вот щегол вонючий!

– От полиции, – коротко ответил я, не имея желания ввязываться с ним ни в разговоры, ни в ссору.

– Украл небось чего или мамочку свою трахнул? – И он глумливо заржал, оглядываясь по сторонам, приглашая всех посмеяться свой шутке.

– Нет. За убийство, – спокойно ответил я и коротко, но сильно врубил ему в солнечное сплетение локтем, закатил на скамейку и сел сверху. Все не так жестко…

Всю оставшуюся дорогу было тихо.

У меня было очень странное ощущение. Давным-давно, в другом мире, я вот так же трясся в крытом грузовике, битком заполненном такими же, как я, стриженными наголо мальчишками. С тех пор я уже дважды прошел путь до больших звезд. Но Господь в моем случае явно любит троицу.

Разбудил меня сосед – тихий молчаливый парень лет двадцати с изможденным сероватым лицом жителя городских окраин. Мы, оказывается, уже давно остановились и не торопясь выгружались. Нас построили в гулком высоченном ангаре орбитального комплекса, и крепкий коренастый дядька, судя по ухваткам, сержант, минут двадцать объяснял нам, что отныне мы просто зеленое говно без права голоса. Это я уже слышал. Моя скучающая физиономия явно привлекла внимание сержанта, и он остановился напротив.

– Ты! – Он намеревался ткнуть пальцем мне в грудь, но я на мгновение сконцентрировал массу тела на грудных мышцах. Результат – вывих пальца и окончание лекции. Сержант еще раз зыркнул в мою сторону ошалелыми глазами, но я сделал вид, что к происшедшему не имею никакого отношения.

Затем нас по одному стали заводить в небольшие каюты, где штаб-офицеры заполняли анкеты.

Тусклый высокорослый лейтенант-перестарок с белесым, голубоватого оттенка лицом – своеобразным «корабельным загаром» – и полной, от плеча до пояса шеренгой наград, угрюмо скалясь, водил ручкой по бланку анкеты.

– Имя?

– Рей! – бодро отрапортовал я, преданно заглядывая в его физиономию.

– Имя, которым желаете именоваться во время службы?

– Без изменений! – гордо ответствовал я.

– Кому направить уведомление о смерти?

Я подумал секунду и внезапно вспомнил роскошный обряд Принятия Семьи. Мои губы почти без участия головы произнесли:

– Семья Лиордан, планета Гаррогатри.

Ручка сначала остановилась, а потом он, подняв глаза, неожиданно сильным голосом спросил:

– Какое отношение имеете к семье Лиордан, рекрут?

Я замялся подбирая эквивалент.

– Член семьи.

– Я не знал, что у маршала Лиордана сын… – Он устало потер глаза и произнес: – Будете дома, принц, передайте привет от флаг-лейтенанта Роккори. – И внезапно гаркнул: – Свободен!

Я выкатился из кабинета. А офицер начертал недрогнувшей рукой в графе «настоящая фамилия» «отвечать отказался». Мотив такого странного, на первый взгляд, поступка лежал в корне гатрийской психологии. Они предпочитали продвижение на основе личных качеств, а не свойских протекций. Поэтому офицер оказал мне естественную, по его представлениям, услугу, избавив от штабных погон и внимания дворцовых лизоблюдов.

Расселили нас по уютным комнаткам примерно на сто человек каждая. Каждый день с утра до вечера мы бегали и прыгали по бесконечным коридорам базы, ползали по металлическим конструкциям и заполняли длинные тесты.

Настоящий скандал разразился на медобследовании. Сначала в меня потыкали иглами, и пневмоинъекторами, затем, убедившись, что моя шкура прочнее, устроили форменные пляски с медицинскими приборами наперевес. В итоге они отскоблили-таки кусочек моей драгоценной плоти и нашли в ней целую кучу отличий от базового варианта «человека разумного». Проблема, как я понимаю, заключалась не только в том, что тело мое выросло на планете с повышенной гравитацией, а следовательно, могло выдерживать запредельные, по понятиям военных врачей, нагрузки. Самая главная их головная боль заключалась в том, что вместо крови у меня циркулировал непонятный эскулапам «биолого-минеральный субстрат» полностью подменявший функции крови, и следовательно, вообще непонятно, как меня, если что, лечить.