Значит, она была права: одну записку Кларисса отправила сама. Однако она могла ошибиться в мотивах ее поступка. В конце концов, послание было оформлено кое-как. Но действительно ли оно обеспечивало алиби сэру Джорджу? Одно было ясно: полицию ничуть не заинтересовало то, что показалось им эксцентричной выходкой женщины, пытающейся привлечь к себе внимание и, вероятно, психически неуравновешенной. И это прекрасно вписывалось в планы настоящего преступника. Кто-нибудь высказывал Клариссе предположение о том, что она сама отправила себе эту записку? Ограничилась ли она одним посланием? Быть может, вся переписка с цитатами была следствием тщательно спланированного заговора между ней и другим человеком? Но Корделия почти сразу же отвергла эту версию, поскольку была уверена: Кларисса с ужасом ждала новых записок. Ни одна актриса не смогла бы симулировать такой страх. Она знала, что умрет. И умерла.

Корделия почувствовала, что оба мужчины пристально смотрят на нее. Она сидела молча, сложив руки на коленях, опустив глаза, погрузившись в свои мысли, и ждала, когда кто-то из них нарушит тишину. Когда главный инспектор заговорил, ей показалось, что она различила в его голосе новые интонации, за которыми, по-видимому, скрывалось уважение.

– Вы сделали еще какие-нибудь выводы, изучив послания?

– Я подумала, что их могли отправить два разных человека помимо мисс Лайл. Я не видела первые полдюжины писем, которые она получила, и подумала, что они, возможно, отличались от более поздних посланий. А в большинстве из тех, что я видела и передала вам, использованы цитаты, которые можно найти в словаре издательства «Пингвин». Думаю, тот, кто их печатал, держал перед собой открытую книгу.

– Используя разные пишущие машинки?

– Это несложно. Машинки не новые, да и модели разные. В Лондоне и его окрестностях множество магазинов, где продают новые и отремонтированные пишущие машинки и выставляют на витрину пару моделей, чтобы люди могли опробовать их в деле. Было бы практически невозможно определить, на какой машинке напечатано то или иное письмо, если ходить из магазина в магазин и печатать по паре строк на каждой.

– И кто, как вы полагаете, этим занимался?

– Не знаю.

– А как насчет первого анонимного автора? Которого, как вам кажется, в принципе могла посетить такая гениальная идея?

– Этого я тоже не знаю.

Больше Корделия говорить не хотела. Она и так рассказала достаточно – возможно, слишком много. Если они намерены нащупать мотивы, пусть ищут сами. Она знала лишь об одном мотиве написания анонимных писем и не собиралась о нем сообщать. Если Айво Уиттингем промолчал о трагедии Толли, она поступит так же.

Гроган снова заговорил, подавшись к ней через стол, и его мощное тело и хриплый грубый голос едва не заворожили ее – настолько осязаема была его сила.

– Давайте откровенно обсудим один вопрос. Мисс Лайл забили до смерти. Вы знаете, что с ней произошло. Вы видели тело. Быть может, она не была доброй женщиной, купавшейся в любви окружающих. Но это не имеет отношения к делу. Она имела право дожить до естественной смерти, как вы, или я, или любое существо, которое живет в соответствии с общественным порядком.

– Разумеется. Не понимаю, какая необходимость об этом говорить.

Почему ее голос прозвучал так стыдливо, почти недовольно?

– Вы не поверите, что порой приходится говорить, когда проводится расследование убийства! Профсоюз живых – это самое могущественное общество взаимной защиты в мире. Приходится думать о других, чтобы их защитить, но о себе – в первую очередь. Моя работа – думать о ней.

– Ее не вернуть. – Слова, сорвавшиеся с губ, поразили ее своей грустной банальностью.

– Но я могу остановить того, кто это сделал, и не дать ему повторить содеянное. Никто не может быть опаснее убийцы, которому все сошло с рук. Я утомляю вас банальностями, потому что хочу, чтобы вы кое-что поняли. Возможно, вам повезло, что вы так умны, мисс Грей. Но вы здесь не для того, чтобы раскрыть преступление. Это моя работа. Вы здесь не для того, чтобы защищать живых. Оставьте это юристам. Вы здесь даже не для того, чтобы защищать мертвых. Они меньше всего нуждаются в вашем покровительстве. On doit des regards aux vivants; on ne doit aux morts que la verite2. Вы образованная молодая женщина и наверняка знаете, что это значит.

– «Дань уважения надлежит отдавать живым; мертвым мы должны только правду». Это Вольтер, не так ли? Однако меня учили другому произношению. – Едва произнеся это, она устыдилась.

Но, к ее изумлению, он расхохотался в ответ:

– Держу пари, так оно и было, мисс Грей. Готов поспорить. Я учился по самоучителю с транскрипцией. Только подумайте: для детектива нет лучшего девиза. А ведь речь идет о частном детективе женщине, которая хотела бы помочь полиции и одновременно лечь спать с чистой совестью. Так не бывает, мисс Грей. Так не бывает.

Она не ответила. Через мгновение Гроган сказал:

– Что немного удивляет меня, мисс Грей, так это тот факт, как много вы заметили, когда обнаружили тело, и как внимательно оценили обстановку. Большинство людей, не говоря уж о молодых женщинах, были бы в шоке.

Корделия подумала, что он имеет право знать правду, по крайней мере ту ее часть, которая была известна ей самой.

– Я знаю. Меня это тоже удивило. Думаю, произошло вот что: я просто не могла испытать такую бурю чувств. Это было настолько ужасно, что казалось почти нереальным. Мой интеллект взял на себя основную работу, превратив все в детективную головоломку, потому что если бы я не смогла отвлечься от ужаса, осматривая комнату и обращая внимание на такие мелочи, как отпечаток помады на чашке, то не смогла бы это вынести. Вероятно, так чувствуют себя медики на месте трагедии. Нужно думать о технической стороне дела, потому что в противном случае придется осознать, что лежащий перед тобой человек мертв.

Сержант Бакли тихо сказал:

– Именно так полицейские и учатся вести себя на месте, где произошел несчастный случай. Или убийство.

Не отводя взгляда от Корделии, Гроган сказал:

– Значит, вы считаете, что это правдоподобно, не так ли, сержант?

– Да, сэр.

Страх обостряет восприятие, как и прочие чувства. Глядя на красивое и довольно мрачное лицо сержанта Бакли, на сдержанную самодовольную улыбку, Корделия думала, что вряд ли он когда-либо в своей жизни нуждался в такой защите, и задавалась вопросом, пытался ли он своими словами продемонстрировать сочувствие или поддерживал начальника в реализации плана допроса, который они согласовали заранее.

Главный инспектор сказал:

– И какие именно выводы вам удалось сделать, когда вы столь успешно отключили ваши эмоции?

– Прежде всего я заметила очевидное: занавески были задернуты, при том что они были открыты, когда я уходила. Пропала шкатулка с драгоценностями. Еще она успела выпить чай. Я подумала: как странно, что мисс Лайл сняла макияж, но на чашке остался отпечаток губной помады. Это меня удивило. У нее очень чувственные… были очень чувственные губы, и она пользовалась жирной помадой, которая легко смазывается. Тогда почему помада не стерлась во время обеда? Похоже, она накрасила губы снова, перед тем как выпить чай. Но если это так, зачем она сняла остальной макияж? Перепачканные ватные шарики были разбросаны по всему туалетному столику. И я обратила внимание, что для раны на голове крови вытекло не так много. Я подумала, что ее, должно быть, убили другим способом, а лицо изуродовали после. Еще я задалась вопросом, зачем ей наложили ватные подушечки на глаза. Должно быть, это сделали уже после ее смерти. Они не могли лежать на глазах, пока ей разбивали лицо.