Теперь разводим ацетилхалин все больше и больше, рассказывал нам Кедров, и получаем вполне ожидаемый эффект – чем меньше концентрация ацетилхалина, тем меньше его активность. И, в конце концов, препарат действовать перестает. Дальнейшее разведение бессмысленно, не правда ли? Но мы продолжаем разводить дальше, хотя это и глупо. Разводим, разводим, разводим. И все время видим нулевую линию на графике. А потом вдруг раз – и раствор начинает действовать: сердце бьется! Снова разводим, и эффект пропадает. Опять разводим – действует. Условно говоря, при разведении десять в минус третьей вот такая активность. При десять в минус пятой – нулевая. При десяти в минус десятой – все еще пустыня на графике. А в минус семнадцатой – неожиданный пик. Что именно действует, если активного вещества в растворе давно уже не осталось?…

Кедров и его сотрудники дошли до разведения десять в минус 200-й, я потом побывал и дальше. И могу подтвердить – эффект есть! Но соваться с этим в официальную науку – башку снесут. Вот у меня здесь выписано и красной чертой подчеркнуто мнение официальной науки: «Ссылки на память воды… не имеют научных оснований». Поэтому биться головой о бетон я не намерен. Я видел, что делает с людьми система, против которой они пошли. Сколько на моих глазах людей затоптали! Вайнберг, Белоярцев, потом грузин этот… Гочичашвили, кажется. Они все пытались через официальную науку пробить то, что стояло на тот момент в стороне от основного русла. Дело в том, что если твой препарат находится неподалеку от мейнстрима и немного что-то улучшает по сравнению с имеющимися – ты пробьешься. А если нет – сожрут.

Все это было на моих глазах, и я, как человек умный, сделал выбор. Это что – меня будут травить, а я буду нервничать? Пошли вы на хер! Поэтому наука идет своим лесом, а я своими полями – параллельно. Лучше я буду спокойно сидеть дома и зарабатывать деньги, не связываясь с вашим государством.

И, пока я жив, кому-то из больных повезет…