Как работает западная медицина? Как конвейер. Она имеет дело с одинаковыми деталями. В немецкой клинике врач с пациентом практически не контактирует. К нему поступают анализы, он выдает рецепт. Больной проходит по этому конвейеру, как болванка: записали номер, отправили на анализ, потом на второй, потом на рентген, выдали рецепт, отправили в аптеку. Личный контакт между врачом и пациентом в этой схеме вообще не нужен.

У меня – иное дело. Я смотрю на кожу, на реакцию, спрашиваю, как он какает, слушаю жалобы. А потом думаю: ага, у тебя гипертония, у тебя нарушения периферические в печени, у тебя ноги отечные и кольцо утопленное в палец, значит, почки «поехали». Сводишь все воедино, принимаешь решение. Только личный контакт, индивидуальная работа и комплексное решение. А что будет с этим человеком в поликлинике? Нарушения в печени вообще не найдут, от гипертонии пропишут таблетки, от почек уколы, будут пичкать химией вразнобой. Результат? Плачевный. Человек всю жизнь будет лечиться – пить таблетки. Стариков видели? У них вся тумбочка в таблетках. Потому что врач, если к нему обратились, не может не прописать чего-нибудь – это его работа, его шесть лет этому учили. Сколько обращений к врачу – столько новых таблеток на тумбочке. И человек на этих «колесах» медленно едет в гроб.

А я за клиентом смотрю, через два месяца меняю ему препарат, предупреждаю: после приема будут субъективные ухудшения здоровья – суставчики заболят, печень заноет, не бойтесь – это нормально. Причем, что обострится первое, я не знаю, это организм сам расставит. Он будет перестраиваться, восстанавливаясь. Как решит, так и будет. Я в это не лезу, тонкости меня не интересуют. Тонкости пускай интересуют обычных врачей. Вот он узкий специалист и понимает все про ухо, горло и нос. А про бронхи он уже не понимает, это к пульмонологу. Видите, какие великие, тонкие специалисты! Не то что я, серость…

Карданов свою родину не любит. Он здесь чужой. И потому я ничуть не удивляюсь, услышав от него:

– В составе моих растворов, в основном, минералы, растворенные в воде в определенных пропорциях, но точного состава никто не знает и никогда не узнает. Даже сын мой не знает. Сейчас я даю ему уже готовый концентрат, а после смерти оставлю запас на сто лет. Ему до конца жизни хватит. А этой стране я ничего не оставлю. Ничего…

– Ну, хорошо. Пес с ней, с родиной. Она тут никому не нравится. Но как вы пришли к этим растворам? И почему они вообще работают?

– Знаете, будучи человеком уже в возрасте, уже вылечившим раки, геморрои, астмы, я часто, обхватив голову, сам сижу и думаю: ешкин кот! Ну, почему эта херня работает?!

– Стоп. Если вы, схватившись за голову, часто думаете, почему ваши растворы работают, откуда вы их взяли вообще? Ведь состав должен был идти от какой-то теории!

– Хороший вопрос. А откуда Менделеев взял свою таблицу?

– Во сне увидел.

– Правильно. И конструктор Шпитальный – автор скорострельных пулеметов ШКАС и УльтраШКАС увидел свою конструкцию во сне. Она к нему пришла как будто откуда-то извне. Одномоментно. Целиком. Вся сразу. И со мной было так же. Просто когда в голове масса самых разных знаний из самых разных областей и ты постоянно о чем-то думаешь, вдруг приходит идея. Она возникает как бы из ниоткуда. Процесс ее рождения внутри мозга самому обладателю мозга не виден. Только результат. Я не знаю, как я это открыл и почему состав именно такой. Но я знаю, что действует он через вомероназальный орган непосредственно на мозг. На те его отделы и заводоуправления, которые заведуют цехами, пыхтящими в тушке. Для меня это черный ящик по Винеру. Я просто знаю, что если дать на вход такое действие, отклик будет вот таким. А что именно происходит внутри, понятия не имею.

– Слушайте, а может быть, это просто работает эффект самовнушения у больного, а? И что бы вы ему ни дали, будет улучшение, поскольку он верит в него? У вас все придуманные вами минеральные составы работают?

– Нет, конечно. Порой клинического эффекта нет вовсе. Начинаешь менять состав и постепенно находишь.

…Тут я вынужден признаться читателю, что, хотя все растворы у Карданова авторские и основаны на сочетании минералов и микроэлементов, занимается он чистой воды гомеопатией: все свои секретные концентраты перед тем, как дать их больным, он сильно разводит. Если кто забыл на секунду, что такое гомеопатия, напомню. Это ужасная лженаука! Берется некое лекарство и растворяется в колоссальных объемах дистиллированной воды. Растворяется настолько, что в растворе не остается практически ни одной молекулы активного вещества. И вот этой «пустой» водой пичкают больного в надежде на исцеление.

Я в гомеопатию не верю. По той простой причине, что достоверных данных о том, что она работает, не существует. Ну, не удовлетворяет гомеопатия требованиям доказательной медицины!.. Более того, у академической науки нет никаких идей о том, почему она могла бы работать. И в самом деле – если вы развели вещество настолько, что в ведре его осталась одна молекула или даже той молекулы нету, что будет реагировать-то? Нечему реагировать! И Карданов об этом знает. Вернее, знал. Он ведь тоже полагал гомеопатию лженаукой. И занялся ею исключительно от нужды.

– С чего вы вообще взяли, что нужно лекарство разводить? Ну, сделали вы свой чудодейственный раствор, состав которого увидели во сне. И лечите им! Разводить-то зачем?

– Честно? У меня просто было слишком мало концентрата. И я подумал: если можно достичь усиления эффекта при определенных разведениях, как говорят иные буржуазные мракобесы, попробую-ка и я в целях экономии разводить! Воды-то дистиллированной полно, а концентрата мало. И сработало!

Хотя я, конечно, понимаю, что все это ересь и мракобесие!.. Помню, когда я еще был студентом, подружка моей мамы говорила: когда закончишь мединститут, иди ко мне, в гомеопатию. Но я был советский студент и знал, что гомеопатия – это продажная девка империализма, отвлекающая пролетариат от классовой борьбы. Лженаука!

Но потом был один эпизод… Сидим мы в 1985 году на кафедре, вдруг шеф приходит и говорит: «Ребята! Это не обязательная вещь, не овощебаза какая-нибудь, но сегодня к нам придет один интересный человек из первого меда и кое-что расскажет. Но будет это в 10 часов вечера. У него интереснейшая работа, я вам советую остаться до ночи и послушать.» – «А почему так поздно?» – «А потому что там такая тема, что в рабочее время нельзя – и ему, и мне дадут по шее. Но ему ужасно хочется этим поделиться, а напечатать это невозможно».

И вот пришел к нам этот человек – заведующий кафедрой фармакологии первого меда товарищ Кедров. И рассказал невероятное. Он брал ацетилхалин в канюлю – это пипетка такая – и капал вещество на лягушачье сердце. Сердце под действием препарата начинает сокращаться, потому что ацетилхалин вызывает местную деполяризацию мембраны мышечного волокна, это ведет к возникновению импульсов, распространяющихся по мембране, и вызывает мышечное сокращение. И мы эти сокращения меряем – амплитуду, промежутки между сокращениями. Капнули – начало сокращаться, потом закончило, отмылось. Классический опыт.