– Пойдём, покажу, где обитаю. В случае чего там сыщешь меня.

По дороге Матвей рассказал, что и среди простолюдинов разговоры о сдаче города ведутся, только причины другие.

– Говорят, что убоялся царь Василий Сигизмундова войска, потому ушёл, бросил город на растерзание. А коли так, зачем животы класть за слабого государя.

– Хм, ежели рассудить, будучи горожанином, вроде всё верно.

Матвей глянул из-под бровей остро, аж мурашки по спине у Фёдора пробежали. Ох, не хотел бы он попасть в руки этому Матвею. Дошли до деревянной избы с поверхом, у ворот подворья караульный.

– Вот мои владения. Не позже как сегодня с Зотовым в подвале поговорим с пристрастием. А ты заходи, как новости будут.

– Прощевай, желаю удачи! – попрощался Фёдор.

Поляки город не штурмовали, а зачем, если горожане сами ворота в нужный момент откроют? Фёдор теперь точно знал, чего ждёт Константин Острожский. Шуйский после известия Фёдора усилил караулы на стенах, а также у городских ворот.

Заговорщики могли ночью попытаться открыть их. Видимо, Матвей со своими подручными хлеб свой даром не ел. Под пытками схваченные заговорщики выдавали сообщников, связь с литовцами. Ночью у участков стен, где редко стояли караульные, спускали на верёвочках послания и таким же путём получали. Способ старый, давно известный, но работающий.

Через неделю на площади глашатай объявил о раскрытии измены и предстоящей казни заговорщиков. Князь Шуйский, наместник Смоленска, имел право от имени государя московского вершить суд согласно Судебнику.

И воевода и наместник настаивали – повесить. Изменников, коих набралось немало, вывели на городские стены. Причём все одеты были в богатые шубы, дарованные Василием Ивановичем. Всем накинули на шею пеньковые верёвки и сбросили со стены. Так они и болтались на виду у поляков и литовцев.

Попритихли сразу горожане, почувствовали жёсткую руку московскую. И Острожский, гетман и воевода объединённого войска, понял, что заговор раскрыт и надеяться на сдачу города не следует. Не хотелось ему штурмовать знакомый город. Пушки у него есть, но потери горожан будут велики. Однако деревянные стены, выглядящие грозно и неприступно, в век пушек уже не служили надёжным укрытием. Разрушить их – лишь вопрос времени. Острожский не подозревал, что значительную часть пушек Великий князь оставил в городе. А огненного припаса полно, от государя московского и от Сигизмунда, который присылал порох и свинец перед появлением московской рати. Правда, наёмника-пушкаря, непревзойдённого Стефана, в городе не было, но и русские пушкари кое-чему у него научились.

Войско Острожского стало готовиться к штурму. Острожский в городе бывал не раз, хорошо знал укрепления. Воины его стали вязать вязанки хвороста – заваливать рвы, делать лестницы. А пушки литовские начали обстрел. Однако калибр их был мал, в поход брали орудия полевые, а не осадные, ядра большого вреда стенам городским не наносили. Выбивали щепу, а большей частью из-за малого веса отскакивали от прочного дуба, оставляя вмятины. Русские какое-то время на пушечный огонь не отвечали, высматривали местоположение пушек, определяли дистанцию. А на второй день мощные пушки крепости накрыли огнём батареи войска Острожского. Для гетмана, знавшего о пушках через изменников, это был неприятный сюрприз. Горожане, видевшие пушки издали, не ведали о калибрах, да и число орудий было велико, почти вдвое превосходило таковую у литовцев.

Но уйти, не попытавшись отбить, вернуть крепость, не позволяла шляхетская гордость.

Атака состоялась. К городу побежали наёмная пехота и литовское ополчение. В руках держали вязанки хвороста, лестницы.

Защитники города видели приготовления, с утра заняли позиции на стенах. Фёдор расположил своих стрельцов через каждую пару саженей, а между ними ещё и лучники городские, и дружина Шуйского. Пушкари зарядили пушки не ядрами, а свинцовым дробом и сейчас выжидали. Когда пехота подошла саженей на двести, пушки ударили залпом. Стена крепости окуталась дымом, а когда его снесло в сторону, защитники увидели множество убитых и раненых. Но пехота, подгоняемая десятниками и сотниками, продолжала бежать к городу. Лучники стали осыпать наступающих стрелами. По литовцам получалось удачно, а наёмники имели латные доспехи и стрелы большого ущерба не причиняли. Наёмники приободрились, начали победно вопить. И тут Фёдор сделал отмашку. До пехоты было саженей пятьдесят-шестьдесят, а пули пищальные были тяжелее стрел, мяли латы, сбивали с ног. Дистанция невелика, и промахов у стрельцов было мало. До городской стены добежали не-многие, штурмовать не решились ввиду своей малочисленности, повернули назад. Причём, убегая, не помогали своим раненым товарищам, бросая их на поле боя. Защитники города лихорадочно перезаряжали оружие. Если на пищали это проделать было относительно быстро, за минуту, либо немногим больше, то пушки требовали значительного времени. Для начала прочистить ствол банником от тлеющих остатков несгоревших пороховых зёрен или пыжей, засыпать шуфлой мерку пороха, прибить банником, затем забить пыжи, потом снаряд – ядро или дроб, ещё один пыж. На полку казённика подсыпать затравочного пороха, и только тогда пушка готова к выстрелу. Так ещё и навести на цель надо, раскалённый запальник поднести к пороху на полке. В общем, хлопотно, суетно и небыстро.

Все защитники ждали, что воины Острожского снова пойдут в атаку. Горели жаровни у пушек, грели запальники, тлели фитили на пищалях, но войско противника в этот день атаку не повторило. Видимо, потери были столь чувствительные, что надо было время для перегруппировки. А только подмоги не было.

На ночь на стенах остались усиленные караулы. Шуйский опасался ночной вылазки, но ночь прошла спокойно, как и последующий день.

Бросать всадников на крепостные стены бессмысленно, а пехота, понеся потери, геройствовать больше не желала.

Атака повторилась через несколько дней, прошла по такому же сценарию. Сначала обстрел города из пушек, ответная стрельба по польско-литовским батареям, причём довольно действенная. Затем атака пехоты, как и в предыдущий раз неудачная. Потеряв до половины численности, пехота отступила. Острожский, воевода опытный, ещё после первого неудачного штурма понял, что город имеющимися у него силами не взять. Но и уйти сразу после первой неудачи – значит навлечь на себя гнев короля. После победы над русскими под Оршей Острожский и так чувствовал себя победителем, надеясь на награды от Сигизмунда.

Через несколько дней лазутчики доложили воеводе Шуйскому, что обозы противника уходят. Вслед за обозами ушла пехота, последними снялась из-под Смоленска конница.

Посланные дозоры доложили воеводе, что Острожский ушёл. Да и куда было деваться гетману, когда начала портиться погода, со дня на день пойдут затяжные дожди и похолодает. Кроме того, большая рать израсходовала почти всю провизию.

Шуйский тут же отрядил в Москву гонца известить Великого князя, что выстоял Смоленск осаду и урон немалый войску Сигизмунда нанёс.