Слово «удача» странно звучит применительно к человеку, которому грозит статья «хищение социалистической собственности в особо крупных размерах», но Ник и был человеком странным — он искренне считал свою жизнь удачной. Маленьким он умилял родителей фразой «мне так этого хочется, что я никак без этого не могу», взрослым по-взрослому сформулировал принцип теории разумного эгоизма, устанавливающей для субъекта принципиальный приоритет его личных интересов над любыми другими интересами, в самой простой формулировке — «делай только то, что хочешь».

Удача — это получить то, что хочешь. Ни разу в жизни он не захотел кому-нибудь «помочь» и сегодня и в мыслях не держал предъявлять Смирнову информацию о его заме, это его туз в рукаве. А потом захотел, конечно, не ради самого Смирнова, ради себя. Помочь означает быть благородным и сильным, быть человеком, а не говном, и стать выше Смирнова, взять реванш. Разве мог он позволить, чтобы Смирнов ушел, закончив разговор унизительным «пристал, как банный лист к жопе», своей небрежностью сводящим огромность его возникновения из небытия до мизерной неприятности, до банного листа к жопе!..

Помочь не вышло, вышло круче — потопить Смирнова. Он и не думал, что у них в партийных верхах все так устроено. Ну, Смирнову лучше знать.

…Если честно, умеет одноклеточное держать удар… Другой бы потек, как снежная баба под апрельским солнцем, превратился в дрожащее ничтожество, а этот ни словом, ни взглядом не показал, что не по своей вине стоит на грани потери всего: чести, работы, жизни… Если честно, моральное превосходство на стороне одноклеточного, жалко трюхающий со своим глупым батоном Смирнов оказался благородней его.

И эта его обидная финальная фраза: «Ты под моими окнами дежуришь, а я сам своих дочерей ращу»… Они, конечно, не мальчишки, чтобы хуями меряться, но невыносимо обидно, что сегодня у Андрюши — больше.

* * *

Бедная Нина, ей словно на роду написано быть не нужной родителям, ни родным, ни приемным, никому! Как будто над входом в волшебную страну, где родители любят своих детей, была надпись «А ты уходи». Она вдруг случайно сделалась такой важной фигурой, такой значимой в этом состязании самолюбий обоих своих отцов, что наконец-то могла бы стать важным персонажем других жизней. Но нет. В этом разговоре о Нине о Нине не было сказано ни слова, ее родной отец не спросил даже, какая она, а тот, кого она считала своим родным отцом, не сказал даже самых общих слов — «она хорошая девочка». Для обоих своих отцов она была лишь ложным призом, мячиком, которым перебрасывались мужчины, ведущие себя как подростки. Всех, кто вокруг Нины, было так удивительно много, что рядом с ними она сама была почти что невидимкой. Бедная Нина.